"Пьер Лоти. Роман одного спаги" - читать интересную книгу автора

лексикой.] арабском и сабире - чудовищной смеси того и другого. Развлечения
этих, по существу, славных ребят, веселых товарищей, вызывали у Жана
глубокое отвращение, он не принимал их жизни.
По натуре Жан, уроженец гор, был мечтателем. А мечтательность
несвойственна отупевшему, испорченному люду больших городов. Однако среди
мужчин, выросших в полях, или среди моряков, сыновей рыбаков,
воспитывавшихся в море в отцовской лодке, встречаются люди, которые мечтают,
настоящие безмолвные поэты. Они все могут понять, только вот не могут
выразить, облечь свои ощущения в нужные слова.
В казарме у Жана с избытком хватало свободного времени для наблюдений и
размышлений.
Каждый вечер он уходил на бескрайние пляжи, блуждая по голубоватым
пескам, озарявшимся невообразимыми закатами, купался средь огромных скал
африканского побережья, забавляясь, словно ребенок, игрою с гигантскими
волнами, обдававшими его песком.
Или же долго шагал неведомо куда - просто ради удовольствия двигаться,
вдыхать полной грудью летевший с океана соленый ветер. Подчас эта плоская
равнина раздражала его, угнетала его воображение, привыкшее к горному
пейзажу; хотелось все время идти вперед, за горизонт, чтобы увидеть, что
там.
С наступлением сумерек берег заполнялся черными мужчинами,
возвращавшимися в деревни со снопами проса, и рыбаками в окружении шумных
ватаг ребятишек и женщин. Уловы в Сенегале всегда бывали поистине чудесны:
сети буквально лопались под тяжестью тысяч и тысяч самых разнообразных рыб.
Полные корзины с дарами моря негритянки водружали себе на голову, а черные
ребятишки разбегались по домам, каждый увенчанный короной из огромных
трепещущих рыбин, нанизанных за жабры. На каждом шагу тут встречались
поразительные человеческие типы - прибывшие с живописными караванами мавры и
пели,[16 - Пель - одно из самоназваний западноафриканской народности
фульбе - берберского по происхождению этноса, в котором скрестились арабская
и негритянская кровь.] говорившие на берберском языке, представители других
народов из глубины материка. В невероятном освещении раскаленного светила
взору то и дело открывались картины, которые невозможно описать.
Потом гребни голубых дюн начинали розоветь; последние горизонтальные
лучи ложились на песок; солнце угасало в кровавом мареве, и тогда весь этот
черный люд бросался лицом на землю для вечерней молитвы.
То был святой час ислама; от Мекки до самого края Сахары имя Мухаммеда,
передаваемое из уст в уста, проносилось над Африкой, словно таинственное
дуновение. Миновав Судан, оно постепенно стихало, а докатившись сюда, к
кромке огромного волнующегося океана, угасало на черных губах.
Обратившись к темнеющему океану, старые священнослужители волоф в
развевающихся одеждах, уткнувшись лбом в песок, читали молитвы, и все
побережье сплошь было покрыто простершимися людьми. Наступала полнейшая
тишина, и вдруг с поразительной скоростью, обычной для тропических стран,
спускалась ночь.
С наступлением темноты Жан возвращался в казарму в южной части Сен-Луи.
В большом белом зале, открытом для вечернего ветра, пронумерованные
койки спаги стояли вдоль голых стен; теплый ветерок с океана колыхал
кисейные москитные сетки. Вокруг - никого. Тихо и спокойно. Жан возвращался,
когда другие разбредались по пустынным улицам в поисках развлечений и