"Пьер Лоти. Роман одного спаги" - читать интересную книгу автора

недолго, и он говорил себе, что готов на любые унижения по прихоти Коры,
лишь бы увидеть ее вновь и обладать ею, как прежде.
Время от времени его навещал новый друг, морской офицер. Он садился у
больничной койки и, хотя был моложе, разговаривал с ним, как с больным
ребенком.
- Жан, - начал он однажды очень тихо. - Жан, эту женщину... Если то,
что я скажу, может успокоить вас, даю честное слово, что не видел ее... с
той самой ночи. Есть вещи, которых вы еще не знаете, дорогой Жан; со
временем вы тоже поймете, что не стоит так убиваться из-за сущих пустяков.
Ну а что касается этой женщины, то клянусь вам, что никогда с ней больше не
увижусь...
Это был единственный намек на Кору, который они себе позволили, однако
обещание морского офицера действительно успокоило Жана.
О да! Теперь бедный спаги прекрасно понимал, что есть, видно, множество
вещей, которых он еще не знает; в обществе людей, безусловно, более
передовых, чем он, существуют, должно быть, привычные утонченные извращения,
которые не укладываются у него в голове. Постепенно он стал проникаться
симпатией к новому другу, но понять его все-таки не мог: сначала тот
проявлял цинизм, потом - кротость и ко всему относился удивительно спокойно;
в конце концов с необъяснимой легкостью и непринужденностью он предложил
Жану свое покровительство офицера в качестве компенсации за доставленные
неприятности.
Только Жан не нуждался в покровительстве; продвижение по службе его
больше не интересовало; сердце спаги, еще такое молодое, было исполнено
печали после столь горького разочарования, да к тому же первого.


XXI

...Случилось это у мадам Вирджинии-Схоластики (своих новообращенных
миссионеры награждают порой именами, которые поистине можно счесть
находкой). Час ночи, в большом притоне темно; тяжелые двери, окованные
железом - дело обычное для таких скверных мест, - закрыты.
Маленькая чадящая лампа освещает смутное нагромождение тел, с трудом
копошащихся в спертой, зловонной атмосфере; красные куртки, нагота черной
плоти, странные переплетения; на столах - разбитые стаканы и бутылки;
красные фески и негритянские бубу вместе с саблями валяются в лужах пива и
спиртного. Температура в притоне, как в парилке, - сумасшедшая жара, а тут
еще клубы черного и белесого дыма, смешанные запахи абсента, мускуса,
всевозможных специй, сумаре и негритянского пота.
Вечер, видимо, выдался веселый, а главное - шумный; теперь все
закончилось - смолкли песни, скандалы, наступил момент затишья, отупения
после бурных возлияний. Спаги еще не разошлись - одни сидели с осоловевшими
глазами и глупой улыбкой, тыкаясь лбами в стол; другие боролись с
опьянением, пытаясь сохранить достоинство и держать голову прямо, но
энергичные черты их прекрасных лиц не мог осветить потухший взгляд, в
котором сквозили печаль и что-то вроде отвращения.
Тут же разместилась и вся камарилья Вирджинии-Схоластики:
двенадцатилетние негритяночки и даже маленькие мальчики!
А снаружи, прислушавшись, можно было различить отдаленный вой шакалов,