"Пьер Лоти. Госпожа Хризантема " - читать интересную книгу автора

действительно, открыв пошире люк, я вижу совсем рядом серые каменные плиты
набережной. Тогда я вылезаю из своего саркофага и намереваюсь впервые в
жизни ступить на японскую землю. Льет все сильнее и сильнее, дождь лупит по
глазам больно, невыносимо.
Стоит мне только ступить на сушу, как на меня с криками бросаются,
окружают, не дают проходу с десяток странных существ, которых трудно
описать, особенно если видишь их впервые в слепящем дождевом потоке, -
похожи на человекообразных ежей, и каждый тащит за собой что-то большое и
черное. Один из них раскрывает над моей головой огромный зонт с очень близко
расположенными спицами и нарисованными на просвет аистами - и вот уже все
улыбаются мне, заискивающе, выжидающе.
Меня предупреждали: это просто дзины, борющиеся за честь быть
избранными мною; и все же я поражен этой внезапной атакой, этим приемом,
оказанным Японией человеку, впервые ступившему на ее землю. (Дзины
Я ответил фразой из трех слов, которую выучил наизусть, как попугай, и
был удивлен, что она имеет какой-то смысл, что меня поняли, - и мы
отправились в путь, он - бегом, что было мочи, а я - за ним, подпрыгивая в
его легкой тележке, завернутый в клеенку, словно упакованный в коробку, - и
оба мы под проливным дождем, обдавая все вокруг фонтанами воды и жидкой
грязи.
"В Цветочный Сад", - сказал я, словно завсегдатай, и сам удивился,
услышав это. Ведь на самом деле в японских делах я не такой простак, как
может показаться. Друзья, посетившие эту империю, кое-чему меня научили, и я
много знаю: Цветочный Сад - это чайная, элегантное место свиданий. Придя
туда, я спрошу некоего Кенгуру-сан, являющегося одновременно переводчиком,
прачкой и тайным агентом по скрещиванию рас. И если дела пойдут хорошо,
может, нынче же вечером я буду представлен девушке, предназначенной мне
непостижимой судьбой... Мысль об этом не дает мне покоя, пока мы с дзином
мчимся сломя голову - вернее, он меня мчит сломя голову под беспощадным
дождем...
Ну и своеобразную же Японию увидел я в тот день сквозь щелочку в
клеенке из-под заливаемого дождем верха моего маленького экипажа! Японию
унылую, грязную, полузатопленную. Дома, животные, люди - все, что до сих пор
я знал только по картинкам, все, что я видел изображенным на нежно-голубом
или нежно-розовом фоне на ширмах и фарфоровых вазах, в действительности
предстало передо мной жалким зрелищем под низким небом - сплошные зонтики,
деревянные башмаки и задранные подолы.
Порой ливень хлещет так сильно, что я закрываюсь наглухо и цепенею в
шуме и тряске, совершенно забыв, в какой стране я нахожусь. Верх у моего
экипажа дырявый, и мне за шиворот стекают ручейки. Но потом, вспомнив, что я
еду по самому Нагасаки, да к тому же впервые в жизни, я с любопытством
высовываюсь наружу, рискуя быть облитым: мы пробегаем рысцой по какой-то
унылой, черненькой улочке (их здесь таких тысячи, целый лабиринт); с крыш на
блестящие мостовые низвергаются водопады; серая штриховка дождя не позволяет
четко различать предметы. Иногда нам попадается дама, путающаяся в складках
платья, нетвердо ступающая в своих высоких деревянных башмаках - персонаж с
ширмы, - с задранным подолом и под размалеванным бумажным зонтиком. Или же
мы проезжаем мимо пагоды, и тогда какое-нибудь старое гранитное чудовище,
сидящее наполовину в воде, встречает меня кровожадным оскалом.
Ну и большой же город этот Нагасаки! Вот уже целый час несемся мы во