"Юрий Лощиц. Григорий Сковорода " - читать интересную книгу автора

флигелях бурсы, частью же при подольских приходскодских школах, где в уплату
за предоставляемый угол они обязаны были выполнять поручения дьяка или
старосты приходской церкви заготавливать дрова для отопления храма, убирать
его, делать всякую другую хозяйственную работу.
Еще тяжелее, чем с жильем, было с питанием. Деньги на продержание
беднейших студен гон отпускались лишь изредка, да и в суммах минорных.
Далеко пи регулярно можно было поесть при бурсацкой кухне, а если и кормили,
то раз в день, не чаще, и кормили более чем скромно.
Одна лишь юношеская безунывность и помогала при таких плачевных
обстоятельствах как-то перемогаться, да еще и вышучивать самих себя, свое
полуголодное состояние в бурлескных виршах. Фантазия в этих студенческих
опусах не знала предела, достигая чудовищных преувеличений, и смех то и дело
перемежался с отчаянием.
Местом действия, отправной его точкой в таких виршах обычно служил
темный бурсацкий запечек, где школяры отогреваются в зимние стужи,
прижавшись друг к другу и к едва теплым кирпичам, где рассуждают о богатых
дарах, которые получат по время рождественских колядований от
чувствительных. подольских хозяек, или же предаются мечтам о летних
вакациях, когда, как тощие тараканы, разбегутся они из своего угла в поисках
корма по всей теплой земле.
Вот некто из наиболее предприимчивых бурсачков водрузил на печь кадку с
квашней замешены последние остатки домашней муки. К радости оголодавших
приятелей квашня всходит на диво, пыхтит, раздувается, охает, как толстая
баба. Вот уже кадка находила ходуном, квашня с облегченным стоном ударила в
потолок, хлынула к запечку. Школяры в ужасе посыпались па пол, квашня за
ними. Кто-то решился было утихомирить ее, впихнуть на место лопатой, но
квашня, как живая, поскакала за смельчаком, сгребла в охапку и ударила
лбом об дверь. Вой, треск, неразбериха: кто кричит, что ему квашня уже
по шею достала, кто советует послать за лодкой. Тесто валом валит через
порог, на улицу. Свинью, что набросилась было на нежданную потраву, квашня
так подкинула, так приложила к земле, что та только крикнула очумело. Вот
расходившаяся квашня уже "почала як море шумети", вот уже и на запечке,
куда, спасаясь от потопа, вновь забрались бурсаки, она их настигает...
Такое, должно быть, только во сне и могло привидеться, когда с вечера
ложишься натощак.
Острая нужда в самом необходимом развивала у школяров изобретательность
и находчивость. Только для самих себя сочинять подобные истории не стали бы.
Это было бы слишком уж "искусство для искусства". Нет, все это сочинялось
прежде всего для уличного исполнения: от дома к дому плелись, разыгрывая
свои фантазии на голоса, по ролям - словом, любым способом, лишь бы
рассмешить и разжалобить благодушных слушателей.
Те, кто считал этот способ выклянчивания провизии унизительным для
себя, действовали на иной манер. Были свои "академики" в умении красиво и
незаметно похозяйничать в базарном ряду или за садовым плетнем.
Особняком держались признанные грамотеи, которые уже после первых
классов славились как отличные латынщики. "Заправить Альвара" какому-нибудь
юному тугодуму - маменькиному сынку, то есть преподать начатки латыни,
пользуясь популярным учебником Альвара, - было для них делом нехитрым. Таких
с охотою нанимали репетиторами в богатые дома Подола и верхнего Киева,
Как бы то ни было, жесткие условия бурсацкой жизни в одном имели свое