"Егор Лосев. Резервисты " - читать интересную книгу автора

колонны, подрыв колонны, экстренная остановка. Наконец наступила ночь, мы
расселись по "сафари". Сержант, фломастером вывел каждому на тыльной стороне
ладони "смертные номера". Теперь, если кто-то из нас будет в шоке или ранен
и не сможет ответить, всегда можно узнать его номер. Прозвучала очередная
команда рассчитаться по номерам. Вскоре машины двинулись. Колонна ползла по
извилистым ливанским дорогам проваливаясь в "вади", огибая холмы. Длинная
вереница машин. Грузовик с провизией, "сафарри" с солдатами, грузовик с
запчастями, наливник с соляркой, за ним еще один грузовик с пехотой, джип
комбата, грузовик технарей, с подъемным краном, бронированная скорая с
врачом и санитарами, джип командира роты, джип "радио-электронной войны".
По ту сторону бойницы лежала в темноте чужая, враждебная страна. Каждую
секунду ночь могла расцвести разрывами и трассерами. Сердце прыгало от
возбуждения, пальцы вцепились в цевье М16. Где-то впереди раздавался лязг
гусениц: это танки идущие перед колонной, как растопыренные пальцы руки,
нащупывали дорогу. Ехать предстояло не далеко, меньше часа, страх все время
маячил за спиной, обнимая за плечи. Напряжение просачивалось в тесную
бронированную коробку грузовика и покалывало кожу тысячью иголок.
Наконец колонна въехала в муцав, (укрепленный пункт, ивр.) Вокруг стоял
плотный туман. Мы быстро вылезли и побежали в укрытие. На встречу неслись и
запрыгивали в машины те, кто должен был отправляться домой. Все делалось
максимально быстро, ведь в этот момент десятки солдат толпились на открытом
пространстве: идеальный момент, для минометного обстрела.
Когда впервые вваливаешься в бункер, испытываешь шок. Тусклый свет,
железные распорки вдоль стен, напоминающие фильмы про подводные лодки,
трехъярусные нары и запах, который кувалдой бьет нос. Запах немытых тел,
пота, грязного белья, солярки, смешанный с запахом оружейной смазки. Всему
этому предстояло стать нашим домом на следующие четыре месяца.

Потянулись бесконечные караулы и наряды. Неделями не происходило ровным
счетом ничего, кроме минометных и ракетных обстрелов. Караульные посты были
двух типов: открытые и защищенные. Так как в бетонных укрытия видимость
ограниченная, обычно один дежурил внутри, а второй снаружи.
Через несколько дней лейтенант вывел нас в засаду. Это была даже не
засада, а так, профилактика. Мы выдвинулись на двести метров от опорного
пункта, в мертвую, не просматриваемую с постов, зону. Просидели ночь в
кустах, наблюдая. В ту ночь никто не пришел. Да и кому захочется вылезать из
теплой кровати в два часа ночи, чтобы заложить мину.
Через три недели случилась первая Мишанина контузия. В то утро ничто не
предвещало беды, стояла тишина, зеленели окрестные холмы, какая-то птаха
щебетала, сидя на антенне, но боевикам из Хизбаллы вся эта лирика была по
барабану; первая мина снесла антенну вместе с птахой, за ней на муцав
обрушился град мин и "катюш" (так здесь называли все типы реактивных
снарядов). Меня вся эта "дискотека" застала в укрытии у пулемета. Остальная
наша компания отсыпалась в бункере после ночного караула, а Мишаня с тремя
пацанами укрепляли мешками с песком ход сообщения. Когда начался обстрел,
они все рванулись в укрытие. Мишаня отстал от них, потому что уронил
автомат, и это спасло ему жизнь; пробежать оставалось метра три, когда в
укрытие прямо перед ним попала мина. Oна влетела в ход сообщения и, как
баскетбольный мяч в кольцо, вошла в открытый люк, ведущий в защищенную
бетоном щель. Я не понял что произошло, только видел, как Мишаню отбросило