"Алексей Лосев. Эстетика возрождения" - читать интересную книгу автора

главе грузинского Ренессан са?
У нас здесь нет возможности разбирать строку за строкой исследования
Ш.И.Нуцубидзе, но можно привести в пример Руставели, которого он пытается
превратить в какого-то плоского материалиста, чтобы тем самым сделать его
еретиком и поставить во главе всего з ападноевропейского Ренессанса.
Никакого материализма у Руставели не было, никаким еретиком он не был, да и
в самом-то Западном Ренессансе материализм и атеизм пока еще целиком
отсутствовали, и появились они в Западной Европе не раньше XVIII в., да и то
в слишком наивной и весьма недолго существовавшей форме. В настоящее время
едва ли кто-нибудь согласится с приписыванием (см. 89, 243) великому
грузинскому поэту XII в. якобы ареопагитского учения о необходимости для
человека стать богом. Апофатизм Ареопа гитик есть действительно проповедь о
том, что человек может стать богом. Но для того чтобы не попасть в сети
антиисторизма, необходимо иметь в виду, что идея обожания - это, вообще
говоря, исконная церковная идея (см. 97, 165 - 213). Только здесь всегда
имелось в виду становление человека богом не по своей субстанции и не по
своей природе (это для христианства было бы языческой верой), но становление
богом только по благодати, в результате высшего молитвенного восхождения
человека, ни на одно мгновение не перестающего быть тварью, созданной "из
ничего", а не эманирующей из природы самого бога.
Таким образом, обожание человека в грузинском Ренессансе XII в. не
содержит в себе ничего языческого и ничего греческого, оно основано на
тысячелетней общецерковной вере в единого и истинного творца всего
существующего из ничего и не содержит никакого на мека на борьбу с
официальным учением церкви и уж тем более никакого материализма или даже
просто превознесения человека.
Чтобы приблизиться к правильному пониманию грузинского Возрождения XII
в. у Иоанна Петрици и Руставели, надо выслушать еще мнения и других
грузинских исследователей. Ш.В.Хидашели, так же как и Нуцубидзе, не стоит на
точке зрения полного разрыва Возрожден ия со средними веками, потому что
иначе ему пришлось бы устранить все разговоры о ренессансном характере
Петрици и Руставели - деятелей средневековья. Он тоже признает известное
историческое значение за средневековыми ересями. Однако он тут же мудро заме
чает: "Изучение ересей и их роли в развитии общественной и философской мысли
может дать правильные результаты только при конкретно-историческом подходе к
каждой отдельной ее разновидности. Ереси в средних веках хотя и представляли
в общем "революционную оппозицию феодализму", но многие из них отражали
интересы далеко не всегда прогрессивных слоев общества" (110, 174).
И когда Ш.В.Хидашели хочет подчеркнуть элементы материализма или хотя
бы еретичества у Руставели, он, собственно говоря, обнаруживает только
некоторые черты пантеизма, которые вытекали у Иоанна Петрици и Руставели не
из их полного отрицания единобожия, н о из выдвижения на первый план также и
земных сторон божественной деятельности вообще, которых, конечно, никогда не
отрицала и официальная церковь. В этом смысле Ш.В.Хидашели трактует
понимание у Руставели бога как "полноты всего сущего" (см. там же, 374 ).
Это вовсе не значит, что Руставели исповедует какой-то безличный и бездушный
пантеизм и что, по Руставели, земная жизнь человека только и сводится на
одни земные удовольствия. Кажется, и сам Ш.В.Хидашели этого не думает.
Трудно представить себе, чтобы монах и настоятель монастыря Иоанн Петрици
употреблял в своих сочинениях имя Христа только формально, не понимая под