"Алексей Лосев. Эстетика возрождения" - читать интересную книгу автора

к тому сближению Августина и Псевдо-Дионисия, которое мы находим, например,
у Артура Лавджоя (см. 166) или у Энтона Педжиса (см. 179). Необходимо
прислушаться также к мнениям Мартина Грабмана (см. 146) и Эрнста Ка ссирера
(см. 129) относительно единой линии - от Августина через Псевдо-Дионисия,
Фому Аквинского и немецких мистиков XIV в. до того, что обычно называется
Ренессансом. В этом вопросе мы бы использовали также и труд Ж.Дюрантеля (см.
138), который с огром ной ученостью доказывает наличие ареопагитских черт
даже у такого главы католической схоластики, как Фома Аквинский. К.Кремер с
неопровержимой ясностью доказал (см. 160) неоплатонический характер того
аристотелизма, который характерен для Фомы Аквинского . Жаль, что план и
размеры нашей настоящей работы не позволяют нам войти в ближайшее
сопоставление учения о бытии у Фомы и у неоплатоников (см. там же, 351 -
469). Иначе наш читатель был бы поражен сходством этих двух систем и не стал
бы удивляться тому, что Аристотель тоже стоит на линии наступающего
Ренессанса и что Ареопагитики были известны Фоме не меньше, чем Николаю
Кузанскому, а, может быть, даже и гораздо больше. У Э.Кассирера (см. 129,
8 - 9) также в очевиднейшей форме выявляется объединение ср едневековой
мистики с учением об иерархии бытия, которое, по Нуцубидзе, впервые только и
было формулировано у Ареопагитиков. Но Кассирер здесь, как и в других местах
своей книги, указывает еще на нечто другое, выходящее за рамки и
неоплатонизма, и Ареопа гитик, и Аристотеля, и схоластики, что как раз и
является спецификой Ренессанса и о чем мы здесь пока еще не будем говорить.
Речь идет сейчас исключительно об Ареопагитиках, поскольку на них, и
исключительно на них, как раз и базируется Ш.И.Нуцубидзе. Без исследования
Нуцубидзе, как бы мы ни оценивали Ренессанс, никак нельзя обойтись. Главы
его книги о грузинском Ренессансе XI - XII вв. и о деятельности Иоанна
Петрици являются прекрасным исследованием, игнорировать которое не будет уже
никакой исследователь происхождения Ренессанса не только грузинского, но и
итальянского. Никто, как Ш.И.Нуцубидзе, не прочувствовал в такой ме ре
синтетического характера философии Прокла, и прежде всего его диалектики
(см. 89, 124 - 125). Правда, невозможно вместе с Нуцубидзе считать подлинным
учителем И.Петрици настоящего византийского еретика[4] И.Итала (см. там же,
126 - 127).
Казенное церковное учение заменяется в грузинском Ренессансе XI - XII
вв. живым, энергичным и горячим отношением человека к восприятию бога и
мира. Итальянские идеи XIV в. уже находили себе здесь место. Однако самое
главное, что имело огромное значение, - абсолютистско-человеческий
индивидуализм, далеко не порвавший со средними веками, наоборот, пока еще
находивший в них для себя основу. Это как раз и стало основным принципом
Западного Ренессанса.
И почему Ренессанс, и Восточный и Западный, обязательно должен был быть
или просто язычеством, или по крайней мере какой-то христианской ересью? И
язычество, и христианское еретичество не замедлили проявить себя в
Ренессансе, как они проявляли себя неодн ократно и в средние века. Но как мы
увидим ниже, это еще не есть сам Ренессанс - ни в Грузии, ни в Италии.
Жизнерадостность (хотя она была далеко не всегда характерна для Ренессанса)
принципиально вовсе не противоречит христианству, которое не только тре бует
всецелого отдания себя богу и монашества, но допускает также и брак, даже
считает этот последний церковным таинством. Почему нужно после этого Иоанна
Петрици и Руставели делать обязательно язычниками, чтобы поставить их во