"А.Ф.Лосев. Философия имени " - читать интересную книгу автора

течений XIX века и испытывая влияние тех старых систем, которые давно всеми
забыты и, можно сказать, совершенно не приходят никому на ум, я главным
своим методом считал метод чисто диалектический, своеобразно
функционирующий и в различии с феноменологией, и с формальной логикой, и с
метафизикой. Я не могу быть гуссерлианцем в такой мере, чтобы относиться ко
всякому "объяснению" как к чисто натуралистическому. Я приемлю и учение об
эйдосе, и учение о чистом описании, и вообще всю феноменологию, так как она
очень удачно совмещает отход от метафизики и прочего натурализма с строгой
разработанностью тех категорий, на которые раньше претендовала
исключительно метафизика или же психология, формальная логика и прочие
натуралистические методы или основывающиеся на них точки зрения. Но
признать, что всякое "объяснение" натуралистично, это, по-моему, чудовищно.
Я привык думать, что "объяснение" не обязательно есть натурализм, что есть
"объяснение" - не психологическое, не метафизическое, но чисто смысловое
же. И вот это смысловое объяснение я и вижу в диалектике. Что диалектика не

32

есть формальная логика - это известно всем. Что она - не метафизика,
это тоже понимают многие. Но я утверждаю, что она не есть также и
феноменология и не есть кантианский трансцендентализм. Четкое проведение
различия всех этих методов мысли было основанием моей работы. Если
диалектика действительно не есть формальная логика, тогда она обязана быть
вне законов тождества и противоречия, т. е. она обязана быть логикой
противоречия. Она обязана быть системой закономерно и необходимо выводимых
антиномий (ибо не всякое противоречие - антиномия) и синтетических
сопряжений всех антиномических конструкций смысла. Если она действительно
не метафизика, она обязана все те проблемы, которыми занималась раньше
метафизика, подвергнуть чистке с точки зрения логики противоречия и обязана
вместо постулирования того или иного вероучения дать логическую конструкцию
антиномико-синтетического строения вещей реального опыта. И если она не
просто феноменология, она обязана дать не только описание раздельно данных
моментов "смысла", которые как-то и кем-то, какими-то мистическими
"фактами" и каким-то агностическим "миром естественной установки"
приводятся в связь, создаются и "онтологически" действуют, но - объяснить
смысл во всех его смысловых же связях, во всей его смысловой, структурной
взаимосвязанности и самопорождаемости. Надо одну категорию объяснить другой
категорией так, чтобы видно было, как одна категория порождает другую и все
вместе - друг друга, не натуралистически, конечно, порождает, но -
эйдетически, категориально, оставаясь в сфере смысла же.

Это никогда не примирит меня с Гуссерлем и Кассирером; и это и есть,
быть может, та новизна в моей работе, о которой я говорил выше. Диалектика
имени, а не его формальная логика, не его просто феноменология и не его
метафизика интересует меня здесь. Диалектика есть единственный метод,
способный охватить живую действительность в целом. Больше того, диалектика
есть просто ритм самой действительности. И нельзя к столь живому нерву
реального опыта, как слово или имя, подходить с теми или иными абстрактными
методами. Только такой конкретный метод, как диалектика, и может быть
методом подлинно философским, потому что он сам соткан из противоречия, как