"А.Ф.Лосев. Поздний эллинизм ("История античной эстетики" #6) " - читать интересную книгу автора

традиционное учение о гармонии, в котором тоже далеко не сразу нащупывается
искомая нами специфика; то как виртуозно разработанную этико-эстетическую
систему с обычными античными учениями о самодовлении, упорядоченности и
подражании низшего высшему; то как неприступный ригористический абсолютизм в
устроении человеческой жизни; то как наделение отдельного человека разного
рода магическими операциями, что могло указывать только на недоступность для
неопифагорейцев подлинного понимания субъект-объектного тождества и
вынужденность искать его противоестественными средствами.
Вероятно, ввиду всего этого неопифагорейцы и предстают перед нами как
очень запутанная и с большим трудом формулируемая историческая картина. Весь
этот философско-эстетический разнобой вовсе не есть только результат плохого
или случайного состояния наших научных первоисточников. Надо думать, что
искание универсального синтеза, столь характерное для всей этой эпохи, в
условиях отсутствия ясной и простой концепции субъект-объектного тождества,
иначе и не могло проявлять себя как только в виде отдельных частичных
мыслительных взрывов, часто самих по себе талантливых, но очень часто никак
не связанных между собой ввиду отсутствия подлинного связующего центра.
г) Итак, рискуя дать, может быть, преждевременную и не совсем
обоснованную формулу всего этого двухсотлетнего неопифагорейского
философско-эстетического разнобоя и путаницы, мы могли бы сказать так: в
основном неопифагорейская эстетика есть стоический эманационно обработанный
платонизм с аристотелевской жаждой эйдетических структур и со
структурно-числовой (но пока отнюдь еще не личностной) интерпретацией бытия
в целом, включая теорию просветленно-безмолвных состояний духа на основе
соответствующей тренировки. Поскольку такого рода историческая формула
античного неопифагореизма может выдвигаться в настоящее время не больше как
гипотеза, не будем настаивать на ее непререкаемости, так что исследователям
неопифагорейской эстетики предстоит пройти еще многие другие пути ее
исследования и прийти к еще другим, может быть, даже и неожиданным
результатам.

4. Порфирий о Пифагоре
Чтобы не скрывать всех трудностей изучения неопифагорейской специфики и
чтобы тем самым засвидетельствовать полную условность предложенной нами
сейчас эстетической формулы неопифагорейцев, мы рекомендовали бы изучить
такое (правда, с оборванным концом) подробное изложение жизни Пифагора,
которое мы находим у Порфирия. Не касаясь массы биографических деталей,
реальность которых для нас сейчас не так важна, сразу же скажем, что этот
трактат Порфирия представляет собою неимоверную путаницу и мешанину явно
старинных и явно новейших данных, так что возникает вопрос: может ли вообще
отличаться чем-нибудь существенным неопифагорейство от древнего
пифагорейства? То же самое нужно сказать и по поводу биографии Пифагора у
Ямвлиха. Но этой биографии мы здесь не будем касаться.
Вот, например, какими чертами рисуется у Порфирия философия Пифагора в
самом начале ее изложения. В гл. 38 (Гаспаров) мы читаем:
"Учил он вот чему: о природе божества, демонов и героев - говорить и
мыслить с почтением; родителей и благодетелей - чтить; законам повиноваться;
богам поклоняться не мимоходом, а нарочно для этого выйдя из дому; небесным
богам приносить в жертву нечетное, а подземным - четное. Из двух
противодействующих сил лучшую он нарисовал единицею, светом, правостью,