"А.Ф.Лосев. Поздний эллинизм ("История античной эстетики" #6) " - читать интересную книгу автора

человеческими способностями: идея познается умом и наукой, материя - ложным,
буквально "незаконнорожденным" (nothoi), рассуждением, а их порождение -
ощущением и мнением (205, 5-206, 10).
У Тимея Локрского содержатся и другие мотивы, весьма напоминающие
платоновский диалог "Тимей". Во времена неопифагореизма считалось, что
система Тимея Локрского была использована Платоном в его "Тимее" в качестве
модели. Этому отчасти соответствует то высокое уважение к Тимею, которое
высказывал уже сам Платон (Tim. 20 а). Это же мнение вошло и в позднейшие
схолии к Платону (203, 2-5). Что касается современной науки, то Тимей
Локрский представляется теперь отнюдь не моделью для Платона, а, наоборот,
полным и притом очень поздним повторением космологической концепции
платоновского "Тимея". Кроме того, о том. что Тимей Локрский существовал
гораздо позже, свидетельствуют его необычайно громоздкие, малопонятные и
длиннейшие числовые спекуляции (210, 1-213, 19). Все эти фантастические
вычисления относятся именно к мировой душе, в то время как у самого Платона
подобные числовые конструкции даются в довольно скромном и большей частью
вполне понятном виде.
Перед нами здесь, несомненно, позднейший платонизм, который тоже хочет
вступить в общение с другими философскими школами. И если раньше мы
приводили тексты, свидетельствующие о стоической тенденции этого платонизма,
то все эти числовые конструкции мировой души у Тимея Локрского
свидетельствуют уже о позднейшем и весьма утонченно-пифагорействующем
платонизме, причем пифагорейство это, опять-таки в отличие от древних и
достаточно простых и наивных пифагорейских конструкций, обладает чрезвычайно
сложным и запутанным характером, плохо поддаваясь даже нашему современному
научному анализу.

3. Вопрос о специфике неопифагореизма
Традиционные изложения античного неопифагореизма почти всегда
характеризуются полным отсутствием всякого яркого отличия неопифагореизма от
древнего пифагореизма. Действительно, при полной путанице источников, о
которых часто бывает очень трудно сказать, относятся ли они к древнему или
новому пифагореизму, установление этой разницы доставляет большие трудности.
Несомненно, однако, такая разница была, так как невозможно же думать, что в
течение целых двух столетий неопифагореизм только и занимался повторением
старых пифагорейских учений в их неподвижном виде. Отметим сначала, что
здесь было общего между тем и другим.
а) Несомненно, учение о числах здесь было общим. У досократиков число
как принцип бытия резко противопоставлялось разным его материальным
качествам, и то же самое мы находим и в неопифагореизме. В древнем
пифагореизме уже началось разделение числа как такового и числа в его
телесной данности. В неопифагореизме это тоже произошло и только развивалось
дальше то, что число является необходимым принципом для различения вещей и
тем самым для их познания. Эта концепция тоже одинаково присутствует и там и
здесь. Даже и модельный характер числа вещей в сравнении с самими вещами,
как с копиями этих чисел, тоже не чужд классике, и в неопифагореизме этот
принцип тоже только развивался дальше. Наконец, и чисто практическая
этико-эстетическая сторона в учении древних пифагорейцев (аскетизм, молитва,
посты, аполлонийское очищение после дионисийских экстазов и вообще черты
некоего монашеского ордена, включая лечение и успокоение музыкой и