"А.Ф.Лосев. Эллинистически-римская эстетика I-II веков ("История античной эстетики" #5, книга 2) " - читать интересную книгу автора

определение: будучи имманентна, она не субстанциальна, а актуальна"{11}.
Римляне чувствовали себя в религии, по мнению Зелинского, как-то вроде
шопенгауэровского учения о мировой Воле: все божества были у них не столько
субстанциями, сколько силами или актами воли, какими-то "объективациями
мировой Воли". Эти объективации имманентны человеку, так что объективная
божественная сила есть в то же время и субъективно понятая, чисто
человеческая воля.
Замечательным явлением в этой области нужно считать римское понимание
гения. Это не есть тот daimon "ангел-хранитель" каждой души, представление о
котором - чисто греческое, трансцендентное, перешедшее потом и в
христианство, хотя по-латыни здесь соответствовал все тот же термин genius.
Специфически римский гений не есть и сама душа человека, которая мыслилась
или бессмертной (в платонизме), или составленной из стихий (Демокрит,
Эпикур). Гений - вполне смертен. Еще Гораций (Epist. II 2, 187-188) называет
его "смертным богом человеческой природы". Не имеет он никакого отношения и
к стихиям. Римский гений - волевой природы. Гений - это то, что в нас хочет;
кто живет как ему хочется, тот "угождает своему гению (indulget genio)"; кто
силой размышления заглушает в себе естественные позывы воли, тот "обижает
гения (defrudat genium)". Перед нами человек капризный, сегодня хотящий
одного, завтра другого; что значит эта изменчивость? "Это знает его
гений", - говорит Гораций. "Сторонись молодого Цезаря, - наказывал
прорицатель даровитому, но слабохарактерному Антонию во время его римской
жизни с сильным волею Октавианом. - Твой гений горд и величав, когда он
наедине, но его гения он боится и становится приниженным и малодушным в его
присутствии". Итак, римская религия признавала гениев как представителей или
показателей волевого начала в отдельных индивидуумах{12}. Но гении
составляли, впрочем, целую иерархию. Был гений семьи и дома - Лары, также -
сельской общины, рода, курии, коллегии. Гением римского племени был Марс.
Позже мы встретимся еще с гением императора.
Да и все прочие боги были теми или иными гениями, как, например,
Церера - гением растущего хлеба. В Риме не было чистых божеств солнца, луны,
моря, но все они воспринимались sub specie actus. У греков была Гея, Земля.
Но у римлян не было Terra, a была Tellus. И хотя мы это слово обыкновенно
переводим в школах как "земля", на самом же деле филологически доказывается,
что это - не вообще земля, но специально "собирающаяся родить нива". Tellus
относится к Terra как "гениальная" актуальность к трансцендентной
субстанции. В дальнейшем, в особенности под влиянием греческой религии,
римские религиозные представления тоже более или менее кристаллизовались в
трансцендентные образы. Но их "гениально"-волевое происхождение всегда
играло в этих кристаллизациях основную смысловую роль, доходившую до того,
например, что впоследствии стали уже самим богам, подобно тому как и людям,
приписывать гений и говорить, к примеру, о "гении Юпитера".
Здесь - очень резкая противоположность греческому чувству красоты. Так,
по преданию, Ромул в благодарность за то, что Юпитер "остановил" бегство его
разбитого войска, ввел культ Юпитера-Остановителя (Stator). У греков тоже
был культ Аполлона Боэдромия (т.е. "приходящего на помощь в бою") или
Геракла-Отвратителя. Но там "это было настоящим обоготворением акта -
почитанием божественной силы, сказывавшейся в мгновенном прекращении страха
бегущих воинов"; здесь же основанием являлся не акт бога, но самый образ
бега. У римлян почитался Dius Fidius, у греков Dzeys pistios. Но при мысли