"А.Ф.Лосев. Ранний эллинизм ("История античной эстетики" #5, книга 1) " - читать интересную книгу автора

беспокойные и тягостные процессы в душе, которые происходят у человека,
захотевшего жить по идеальным принципам. Эти психические процессы велики,
глубоки, постоянно бурлят и клокочут, постоянно вздымаются и нагромождаются,
постоянно стремятся и редко находят для себя удовлетворительное и
успокоительное разрешение. Однако, с точки зрения стоиков, все они отнюдь не
бессмысленны, все они пронизаны смыслом, хотя и не совершенным, и все они
стремятся к такому осмыслению, которое было бы уже совершенным. Отсюда у
стоиков прежде всего учение о мудрости, с точки зрения которой почти все
фактически существующие люди являются лишенными разума и как бы
неуравновешенными психически. Мудрецов немного, но стремящихся к мудрости
много. И мудрости нельзя достигнуть только путем усилий; вернее же, она
появляется хотя и в результате усилий, но по существу своему далека от этих
усилий, являясь полным бесстрастием и невозмутимостью. Этим определяется то,
что стоики оказались глубокими психологами, педагогами и моралистами, а с
другой стороны, необычайно интенсивными работниками в области логики и
языкознания.
Платоно-аристотелевская логика и диалектика казалась им слишком
академической, слишком теоретической и абстрактной, слишком топорной. Они
предпочитали говорить не об идеях и понятиях, но о словах, поскольку всякое
живое слово по своему смысловому содержанию гораздо богаче всякого
абстрактного понятия. Всякое живое человеческое слово, обозначая физические
предметы, не сводится просто к обозначению физического предмета, но является
тем или иным его пониманием, его смысловой конструкцией или, как стали
говорить в Новое и Новейшее время, особого рода внутренней формой. Этот
понимаемый в слове предмет или, вообще говоря, эта словесная предметность не
есть ни словесные звуки, которые являются пока еще только орудиями
словесного обозначения, а не самой обозначенной предметностью в слове, ни
просто физическая вещь, поскольку эта последняя, взятая в своей
самостоятельности, есть нечто слепое и неосознанное, а словесная
предметность есть нечто смысловое и уже осознанное. Так возникала уже в
древнем стоицизме необходимость находить в человеческом субъекте идеальную и
уже не субъективную предметность, без нее оказались бы бессмысленными все
усилия человека достигнуть полного бесстрастия, и в человеческой душе была
бы невозможна борьба малоосмысленных страстей и бесстрастно-смыслового покоя
души.
Однако подобная картина психического, морального и логически-словесного
человеческого субъекта требовала у стоиков и соответствующего обоснования в
объективном мире. Этот необходимый для них объективный мир должен был тоже
состоять из бесчисленных материальных нагромождений, однако таких, которые
не мешают осуществлению мирового смысла, а, наоборот, являются его
порождениями и истечениями. В основе всего бытия, - а бытие для стоиков, как
и для всех античных мыслителей, было чувственным космосом, - у них лежал
огонь, или первоогонь, не хуже, чем у старого Гераклита. Но уже у старого
Гераклита этот первоогонь был тождествен с логосом, то есть с мировой и
вполне смысловой закономерностью. Вот это старое гераклитовское учение об
огне как логосе и о логосе как огне как раз и легло в основу стоической
эстетики.
Но эллинизм дал себя знать даже и в этой старинной теории. Движимые
интуицией дифференцированного индивидуума, они уже с самого начала стали
называть свой огонь не просто огнем, а художественно-творческим огнем (pyr