"А.Ф.Лосев. Аристотель и поздняя классика ("История античной эстетики" #4) " - читать интересную книгу автора

нельзя лучше выражает подлинную природу чтойности. Ведь чтойность есть в
основе соотнесенность смысла с инобытием, то есть с другим смыслом.
Чтойность вся растет и падает с понятием соотнесения и притом абсолютно
одинакового соотнесения разных моментов смысла с инобытием. Поэтому
единство, характерное для чтойности как для энергийного отождествления
логического и алогического, как раз и есть именно пропорциональное единство,
и Аристотель хорошо сделал, что этот момент специально подчеркнул и
терминологически зафиксировал. В чтойности, как выражении, необходимо
присутствует этот момент равновесия, гармонии, центрированности, подвижного
множества. Если смысл не есть равновесие, а есть только задание, то
выражение смысла есть именно некая сделанность, интегральность, собранность
смысла, причем все это управляется некоей единой точкой, единым пульсом.
Выражение есть живой и трепещущий организм, внутри которого бьется скрытый
пульс, оживляющий и осмысляющий все алогическое целое, которое привлечено в
нем для выражения смысла. И естественно, что единство отношений всех этих
алогических выраженностей к единому пульсу и центру общего выражения, или
пропорциональное единство, единство структурных взаимоотношений целого, и
есть основной и наиболее принципиальный тип единства, присущий чтойности.
Таким образом, в этой второй формулировке Аристотель, минуя единство
акциденциальное и в сущностном единстве - тип, относящийся к непрерывности,
касается трех главнейших типов единства, расчленяя последний из них, то есть
тип единства в чтойности, на эйдетический (где чтойность берется как
эйдетическая цельность) и структурно-пропорциональный (где чтойность берется
как выраженная эйдетическая цельность). Заметим, что полученные четыре типа
единства в этой новой формулировке Аристотель располагает в иерархическом
порядке, подчиняя каждое из них другому в порядке спецификации. Так,
наиболее общее и формальное единство - нумерическое. Более специальное
единство, подчиненное нумерическому, - эйдетическое. Здесь объединяемые вещи
едины не только по числу, но и по своему эйдосу. Еще более сложное и
специальное единство - родовое, где мыслится объединенность эйдосов между
собою. И, наконец, еще более специальное единство - это и не единство
числовых моментов в эйдосе и не единство отвлеченно-смысловых, эйдетических
в узком смысле слова моментов в эйдосе, но единство эйдоса с
вне-эйдетическим, единство смысла с его инобытием, или
структурно-пропорциональное единство выражения как такового (1016 b 35 -
1017 а 3).

3. Сущность отличия Аристотеля от Платона в проблеме единства с
выводами для эстетики.
Все эти весьма субтильные дистинкции Аристотеля свидетельствуют об
очень многом.
Прежде всего бросается в глаза совершенно новая по сравнению с Платоном
манера мыслить и писать. Философское мышление Аристотеля погружается здесь в
область очень тонких различений, которые, кроме того, еще и описываются
весьма подробно. Дистинктивно-дескриптивный тип мышления уже на этой первой
же проблеме дает о себе знать весьма чувствительно. Самое же главное - это
результат всей пущенной здесь в ход дистинктивной дескрипции.
Если миновать те разновидности единства, которые не имеют отношения к
эстетике, то, уж во всяком случае, обращает на себя внимание то, что у
Аристотеля можно назвать эйдетическим единством и