"А.Ф.Лосев. Аристотель и поздняя классика ("История античной эстетики" #4) " - читать интересную книгу автора

живых струй вовне и в этом смысле делает всю телесную область не только
осмысленной, но и наполненной бесконечно разнообразными и осмысленно
жизненными струями и потоками. Такое тело, видели мы, по Платону, есть
Космос, живой, одушевленный, вечно подвижный, вечно закономерный, видимый и
слышимый нами Космос с его небом, с его небесными светилами, со всеми его
земными завершениями (ИАЭ, т. II, стр. 607-621).
Чтобы понять отличие Аристотеля от Платона, необходимо прежде всего
отдать себе отчет в том, какую форму принимают у Аристотеля эти четыре
принципа онтологической эстетики Платона. Только в этом случае анализ
аристотелевской специфики может получить более или менее систематическое
развитие.

2. Единое

1. Мнение самого Аристотеля о своем отношении к Платону.
Отчасти со слов самого Аристотеля, а больше из-за желания во что бы то
ни стало целиком удалить Аристотеля из области античного платонизма, часто
просто говорится о непризнании Аристотелем первого принципа платоновской
философии и эстетики и о замене платоновского абсолютного единства,
существующего над вещами, тем единораздельным целым, которое вообще
свойственно всякой вещи и всем вещам, взятым в целом.
В "Метафизике" (X 2) Аристотель так и говорит: абсолютное единое было
бы наивысшим родовым обобщением, но поскольку ничто родовое не является
субстанцией, то и такого наивысшего Единого тоже не существует. В этом
рассуждении Аристотеля кроется, однако, целых три недоразумения.
Во-первых, платоновское Единое вовсе не есть какое-нибудь родовое
обобщение, хотя бы и максимально общее или максимально предельное.
Платоновскому Единому вообще нельзя приписать никаких свойств или качеств и
никаких признаков, в том числе нельзя считать его и каким-нибудь родовым
понятием. Как это мы не раз доказывали на основании текстов из платоновских
"Государства" и "Парменида", Единое вообще не есть нечто, хотя в то же самое
время оно и является тем, что Платон называет "беспредпосылочным началом"
(ИАЭ, т. II, стр. 627-634). Поэтому возражение Аристотеля против родовой
сущности платоновского Единого бьет мимо цели и вовсе не попадает в Платона.
Во-вторых, Аристотель, несомненно, увлекается, когда утверждает, что
родовые понятия не обладают никакой субстанцией или, точнее, никакой
сущностью (oysia). В этом сказывается его постоянная тенденция критиковать
изолированное существование идей, не имеющих никакого отношения к вещам.
Однако и здесь Аристотель занимается только тем, что критикует изолированные
идеи при помощи аргументов самого же Платона в "Пармениде" (129 а - 135
b){25}. Раньше всякого Аристотеля Платон сам критиковал изолированные идеи,
имея в виду каких-нибудь своих противников, вроде философов Мегарской школы,
которые действительно такую изоляцию проповедовали. Поэтому, если Единое
Платона даже и было бы наивысшим родовым понятием, все равно аргументация
Аристотеля является достаточно бессильной, особенно если принять во
внимание, что сам же Аристотель учит об Уме как об идее всех идей и как о
самодвигателе. В этом мы сейчас убедимся, когда перейдем к анализу учения
Аристотеля об Уме.
В-третьих, трактуя свое собственное учение об единстве, Аристотель не
только весьма близко подходит к платоновскому Единому, но, будучи