"Эрленд Лу. Тихие дни в Перемешках" - читать интересную книгу автора

в мире. Теле ман в гневе, ему приходится сделать несколько глу боких вдохов,
чтобы хоть чуточку успокоиться. Так, надо записать и это - о китче. Что он
существовал до нацизма. Что он вещь опасная. Но нужен другой блокнот. Он
окликает Хейди, она отвлекается и пропускает мяч.
Мне нужен другой блокнот!
Что?
Я пошел за другим блокнотом! Этот мне не годится!
О'кей.
Телеман уходит с кортов и идет, куря сигарету, в сторону центра.
Блокнот "HAPPY TIME" он с вызовом, картинно швыряет на землю прямо себе под
ноги. Несколько аборигенов, ставших случай ными свидетелями этого
происшествия, недоумен но таращатся друг на друга. Нам здесь такого, по
жалуйста, не надо, думает каждый из них. Какая-то женщина поднимает блокнот.
И с приятным удив лением обнаруживает, что он совершенно новый. И вдобавок с
надписью "HAPPY TIME" на каж дой странице. Миленький. Думает она. Отлично по
дойдет для писем, например. Разбрасываться таки ми вещами! До чего мы
дожили!
Телеман зашел в книжный и купил обычный блокнот. Удобного формата, со
скругленными края ми и резинкой, чтобы закрытый блокнот не распа хивался при
ходьбе. Многие художники и писатели, если верить плакату в книжном, выбирали
блок ноты этой марки: Аполлинер, Пикассо, Гертруда Стайн, Хемингуэй и
прочие. Хотя никто из них не писал пьес, думает Телеман. Они в основном чири
кали о всяких пустяках, а некоторые и вовсе ри совали. Видимо, у них не было
театральной жилки. Рисовать-то - это не бином Ньютона, рисуют вон даже дети.
Не говоря уж о сочинении складных историй и тем более стихоплетстве! Телеман
даже усмехнулся. Вот театр - дело другое. Это занятие для избранных. Но
блокнотик приличный. Никаких надписей. Пустые страницы. Даже не линован ные.
Это хорошо. Линейки не сочетаются с театром. Ему соприродны чистые пустые
страницы. Пустота. Крик в пустоте. Вопль из недр земли: Страх и Тре пет! Вот
что называет театром Телеман.

Вернувшись на трибуны, Телеман погружается в записи. Россия, пишет он,
обводит слово в кру жок и строчит дальше: озверелость, запрет на ку рение,
нацистский китч, сторож, возможно, ему стоит определить сторожа в главные
герои, а поче му бы нет, у сторожей красивая форма, их профес сию легко
использовать как символ, поддерживать чистоту, ремонтировать испорченное,
"РЕМОН ТИРОВАТЬ", пишет Телеман большими буква ми и подчеркивает слово, но
не обрывает линию, а продолжает ее, превращая в стрелку, которая ука зывает
на следующее слово, которое он еще не на писал, да, слово, слово, например,
"КЛИМАТ". Он пишет "КЛИМАТ", но тут же жалеет об этом, кли мат - это скучно,
экзистенциально скучно, он вы черкивает Л и М, переставляет на другое место
А, добавляет Й и получает "КИТАЙ". Ремонтиро вать Китай? Это можно считать
театром? Телеман долго думает. Наконец улыбается. Черт возьми, конечно же,
это театр.

В нескольких метрах от него на трибуне сидит женщина. Телеман принял ее
за маму соперницы Хейди. Он заключил это по тому, что она не спуска ет глаз
с русской девочки и пару раз в раздражении вскрикивала и взмахивала руками.
В принципе она может быть тренером русской, но Телеману кажет ся, что
русские тренеры так не выглядят. Ей за тридцать. И одета она как