"Однажды орел…" - читать интересную книгу автора (Майрер Энтон)ГЛАВА 8Передняя часть церкви разрушена, превращена в большую, похожую на пирамиду, груду битого камня, но алтарь, трансепт и крытая аркада повреждены сравнительно немного. Раненые лежат двумя длинными изогнутыми рядами под самыми окнами, уцелевшие кусочки стекла в которых светятся на фоне мрачных серых облаков, как сокровища в пещере. Дэмон прошел вдоль рядов, мимо закутанных, как у мумий, лиц, забинтованных рук и ног и завернутых в одеяло тел. Он увидел несколько небольших групп врачей и санитаров; они осматривали раненых или словно кладовщики, которых вот-вот окликнут и прикажут подготовить грузы к отправке, просто стояли и тихо разговаривали. Девлин лежал вторым от конца в левом ряду. Он был совершенно неподвижен, его бледно-восковое лицо, несмотря на прохладный октябрьский воздух, покрывали бисеринки пота. Он встретил Дэмона спокойным печальным взглядом. – Привет, Дев. – Привет, Сэм, - ответил он очень слабым охрипшим голосом, как будто опасаясь, что если заговорит громче, то растрясет что-то и потом уже не собрать. – Ну как? Я вижу, они наконец все-таки перевели тебя в церковь. – Да… И вовремя, пожалуй. Ну, а как у вас? – Хуже быть не может. Наступление нью-йоркцев окончательно захлебнулось под Айетти. Послезавтра нам снова придется идти на передовую. – Никакого отдыха? – В этом-то и дело. – А как рота? - спросил Девлин. Дэмон понимал, что Девлин задал этот вопрос просто так, машинально, что на самом деле рота нисколько не интересует его. – Да, как и всегда, все перепуталось. Прислали пополнение. Мальчишки. Большинство даже никогда не стреляли из винтовки… Дэмон крепко сжал руки и перевел взгляд вниз, на свои ноги. Почему он не может придумать, о чем говорить? Позади него между рядами ходили медики и запросто говорили об ампутации ног, о каких-то дренажах и об отправке следующего санитарного поезда в Нёвиль. Дэмон не мог сосредоточивать свое внимание на чем-либо определенном. «Ничего не сделаешь, - решил Дэмон, - видно, такова судьба. Чистейшая случайность: этот немецкий мальчишка мог взять на мушку любого из пас. Проклятая лотерея. Это не моя вина». Дэмон посмотрел на разбитые окна церкви, перевел взгляд на лицо Девлина и опять отвел глаза в сторону. Он должен о чем-то поговорить с ним, чем-то развлечь его. Надо придумать что-то. Боже, хоть что-нибудь! Он проделал длинный путь, чтобы попасть сюда, чтобы увидеть своего старого и единственного друга, успокоить его, провести с ним время… Но Дэмон никак не мог освободиться от мыслей, которые преследовали его в тот день: он был уверен тогда, что пуля должна была настигнуть его самого, что лежать здесь теперь должен был бы он, а не Девлин… – Реб по-прежнему ссорится с Фуксиано, - наконец заговорил Дэмон несколько торопливо. - Сказал ему как-то, что, если Фуксиано попытается еще раз сбывать кому-то продукты и наживаться на этом, он его разжалует: Фадж, по мнению Реба, никуда не годный фуражир, и он, Реб, хочет подговорить ребят отказаться от пищи, пока Фадж не обеспечит всех приличным питанием. – Ох уж этот Реб, - пробормотал Девлин и едва заметно улыбнулся. – О, они поругались здорово. Фадж сказал, что он ни за что не даст теперь Ребу добавочную порцию сладкого, или мясных консервов, или каких-нибудь остатков, или еще чего-нибудь. Реб ответил, что его это нисколько не трогает, и вызвал Фаджа на соревнование по кулинарии. Потом Реб и Тсонка взяли на себя обязанности фуражиров и стянули где-то пару жестких кур-несушек - кожа да кости. Огонь они развели в немецкой каске прямо рядом с полевой кухней Фаджа, в качестве сковородки Реб использовал свой котелок. Стащили у Фукснано соль, перец и банку каперсов и занялись приготовлением кур. Вокруг них быстро собралось не менее половины солдат батальона, а Реб только того и ждал. Он запустил руку в свои бриджи и извлек оттуда бутылку рейнского вина, которую носил с собой еще с тех пор, когда мы наткнулись на развалины ресторана «Лотос». Открыв бутылку, он обильно полил кур вином и посыпал их невесть откуда добытым сахаром. А потом Реб пошарил по карманам своей шинели и, к удивлению всех присутствующих, вытащил оттуда шикарную яркую красно-белую скатерть и расстелил ее на земле. Затем он достал еще одну бутылку вина и пригласил на пир половину взвода. Бедный Фадж, увидев все это, чуть с ума не сошел… Внезапно Дэмон замолчал. Он не мог продолжать этот рассказ: лицо Девлина сильно побледнело, оно стало как бы прозрачным. Он уже не улыбался, а только непрестанно качал головой - лихорадочными вздрагивающими движениями вверх и вниз, - и это вызвало ужас у Дэмона. – Слушай, Дев, - поспешно сказал он, - поверь мне, тебе еще придется повозиться с этими новичками. Ты знаешь, среди них есть парень из Кеноши по фамилии Тукерби, так вот он не хочет носить каску, говорит, что из-за нее у него происходит короткое замыкание в… – Не надо об этом, Сэм. – Почему? – Не обманывай меня. - Дев попытался приподнять руку, но она тут же бессильно упала вниз. - Я не вернусь в часть. Я вообще никуда не вернусь. – Нет, вернешься. Конечно же вернешься. У меня… – С тем, что у меня, не возвращаются. Я знаю. - Он посмотрел Дэмону прямо в глаза. - Я умру, Сэм. – Ни черта ты не умрешь, - резко возразил Дэмон. - Кто сказал тебе такую чушь? - Я сам знаю, Сэм. Думаешь, мне не известно, что такое перитонит? Давай не будем попусту терять время, Сэм. Я… Мне, конечно, не вынести этого. Дэмон прикусил губу. «Любой скажет, что это была простая случайность… Мы продвигались стрелковой цепью… Я как раз только что обхватил Роба и начал говорить ему, что теперь осталось…» – Сэм. – Да? – Сэм, напиши моей матери, ладно? Напиши ей, что это я пощупал кассу в магазине Натунского. Из-за этого я и поступил на военную службу. Напиши ей, что я сказал тебе об этом. Но я был пьян тогда и едва ли сознавал, что делал. Я поступил безрассудно, потому что был пьян. Если бы я был трезвым, то рассудил бы иначе. Напишешь ей об этом, Сэм? – Конечно, Дев. - Дэмон слегка наклонился к нему, по его щекам скатывались капельки пота. - Дев… - начал он после короткого молчания, но запнулся и некоторое время не мог заставить себя говорить дальше. Потом, собравшись с силами, продолжал: -…Дев, видит бог, я не хотел, чтобы так получилось… Клянусь, я был бы готов потерять что угодно, только не тебя… – Ты поступал так, как считал необходимым и как тебе подсказывала совесть, Сэм, - сказал Девлин слабым голосом умирающего. - Ты принадлежишь к людям, - продолжал он, не сводя с Дэмона пристального взгляда, - которые воспринимают все самым непосредственным образом и действуют на основе именно такого восприятия. Ты увлекаешь людей за собой, Сэм, и тебе никто никогда не скажет слово «нет», потому что ты во всем чертовски уверен. Пока эта уверенность всегда срабатывала… Ты делал то, что считал необходимым, и поступал так, как считал нужным. Но ты не прав, Сэм. - Глаза Девлина неожиданно наполнились слезами. Сверкающие слезинки повисали на ресницах и скатывались по носу на щеки. - Что из всего этого получилось? Я делал то, что ты мне приказывал. Ну и что же в этом хорошего для меня? Разве кому-нибудь, хоть одному человеку в этом проклятом мире будет лучше от того, что меня завернут в плащ-накидку и закопают в землю? По-моему, нет, Сэм. Я, во всяком случае, не представляю себе, чтобы кому-нибудь от этого стало лучше… - Он приподнял руку и попытался смахнуть катившиеся по щекам слезы. Его глаза на топком восковом лице казались необыкновенно большими. - Помнишь, Сэм, марш в Монтеморелос? Раненого солдата, которого мы тащили в повозку, помнишь? – Гёрни? - спросил Дэмон охрипшим голосом. – Помнишь, как он все время пытался нам что-то сказать, но так и не сказал? Помнишь?… Теперь я понимаю, что он чувствовал в тот момент. Сейчас мне это кажется даже забавным: это что-то такое, о чем ты слышал, что-то, о чем тебе говорили, что-то очень важное в жизни, важное для тебя и для будущего; тебе самому это «что-то» совершенно ясно, ты хорошо понимаешь, но вот сказать об этом кому-нибудь другому ты ни за что не сможешь. - Слабо, едва заметно Девлин улыбнулся, но эта улыбка была еще печальнее, чем его недавние слезы. - Ты этого тоже не поймешь, Сэм… Я знаю, что мои слова кажутся тебе глупостью. Я знаю… – Нет, Дев, не кажутся… Тебе надо заснуть, Дев, отдохнуть… - Дэмон хотел было подняться с койки, но Девлин остановил его своей слабой, дрожащей рукой: – Нет, нет. Этого-то я как раз и не хочу. До чего нехорошо умирать вот так, Сэм. Ужасно обидно. Если бы умереть так, как умер Ферг, или Старки, или даже Краз, или Тэрнер… Совсем другое дело - вот так лежать здесь и чувствовать, как жизнь покидает тебя капля за каплей. О, это ужасно… Помнишь, Сэм, как мы играли в бейсбол там, в Барли? – Дев… – А помнишь Пэрриша? Помнишь, как он говорил: «Мы - это семья. Хорошая благородная семья». Сланный парень! А где он сейчас? Что с ним? – Ему оторвало ногу в бою у По. – Да, и он, значит, отвоевался… А помнишь парад в Париже? Помнишь, как девочки забросали нас цветами? О, Сэм, не уходи, не оставляй меня. Побудь здесь еще немного, а? Не бросай сейчас меня здесь одного, ладно? Дэмон снова сел на край полевой госпитальной койки, заскрипевшей под ним. От волнения он почти ничего не видел. – Нет, нет, я не уйду, - пробормотал он. - Я не оставлю тебя, Дев. – Ну вот и хорошо. Я знаю, что ты не оставишь друга… Своего старого друга… Сэм, а помнишь Кинзельмана? Помнишь этого Неуклюжего? Помнишь, как он… - Глаза Девлина расширились, взгляд его был ужасен. – Дев, попытайся уснуть. Тебе нужно отдохнуть, Дев. – Нет, нет. Останься здесь, Сэм, не уходи… Пожалуйста, не уходи… Дэмон зажал свой рот кулаком. – Я останусь с тобой, Дев. Клянусь, никуда не уйду. Попытайся уснуть, дружище. Два соединенных между собой дома - небольшая провинциальная гостиница - были разрушены. Каким-то чудом уцелели лишь сооруженные около домов фонтан и колодец. Рейбайрн и Тсонка только что начали опускать в колодец ведро, а вокруг них уже собралась целая толпа солдат с пустыми флягами. Дождь прекратился, но но небу, догоняя и подталкивая друг друга, на запад все еще катились облака; то в одном, то в другом месте между ними возникали разрывы, а через некоторое время низко над горизонтом появилось и солнце - большой красный диск, похожий на глаз сумасшедшего. Все предметы вокруг сразу приобрели неприятный красноватый оттенок. На каменных ступеньках у входа в разрушенную гостиницу пристроились Дэмон и лейтенант Зиммерман; они сосредоточенно рассматривали разложенную на коленях карту. Солнечный диск был настолько красным, что солдаты у колодца казались Дэмону окровавленными: их лица, руки, оружие и фляги были как бы покрыты несмываемыми красными пятнами. Он видел, как изумленный Гентнер отступил на шаг назад и глухо воскликнул: – Господи, что же это? – А что тебя беспокоит, парень? - отозвался Рейбайри. - Ты что, думаешь, здесь полно лягушек? Вполне возможно, что так оно и есть. – Посмотри на солнце, посмотри, какого оно цвета… – Эх ты, городской… Самое обыкновенное солнце, что в нем особенного-то? – Это плохо, - мрачно заметил Сантос. - Иона. – Что? – Иона. Предвестник несчастья. – Чудак ты, - вмешался Тсонка, - если пуля тебе предназначена, она найдет тебя, даже если ей придется для этого отодвинуть щеколду и открыть дверь. Отражаемое нависшими облаками красное солнечное зарево стало еще ярче. Дул холодный ветер. Раскачиваясь на неровностях, высоко подпрыгивая на рессорах, по дороге от Апремона к гостинице приближался большой серый автомобиль. К ветровому стеклу машины был приклеен бумажный флажок: три белые звезды на красном фоне. У ограды двора гостиницы автомобиль замедлил ход и остановился. – Смотри-ка! - воскликнул Тсонка. - Вот как надо воевать в этой дурацкой войне: сидя на заднем сиденье штабного лимузина. Рейбайри длинно свистнул. – Когда вернусь домой, обязательно обзаведусь таким фаэтоном, - сказал он. - Капот будет такой большой и длинный, что на поворотах придется раза два-три давать задний ход. – Что же это будет за автомобиль, Реб? На что он будет похож? – На что? Мой автомобиль будет как карета Клеопатры, с колесами, усеянными драгоценными камнями. В нем будет выдвижной бар, полный бутылок, двуспальная кровать и настоящий туалет с водой. Всякий раз, когда дернешь за увесистую золотую ручку на цепочке, чтобы спустить воду, особый механизм начнет играть: «Доброе утро, мистер Зип-Зип-Зип». И еще в нем будет беспроволочная связь со старой фермой во Флат-Лике. – А где же находится этот самый Флат-Лик? - спросил новичок по фамилии Уилтс. – Э-э, мальчик, зачем же задавать такие вопросы твоему бывалому командиру отделения? Флат-Лик находится в самом центре округа Свэйн. Из серого автомобиля вышел офицер в звании капитана - высокий стройный мужчина с холеным красивым лицом, в безупречно отутюженной форме и до блеска начищенных сапогах для верховой езды; в руках у него был шикарный офицерский стек, увенчанный сверкающими на солнце гильзами от патронов. Падающие на офицера лучи красного солнца придавали ему какой-то неестественный, мрачный облик; казалось, что он - порождение этого багряного света; угасни свет, и человек пропадет, его не будет. Офицер быстро приблизился к полуразрушенным чугунным воротам и, миновав их, наткнулся на ротного посыльного Наджента, который тоже только что пришел сюда и торопливо отстегивал от поясного ремня свою флягу. – Где ваш командир? - спросил его офицер. В этот момент Наджент был занят своей флягой: дурацкая пробка не хотела отвинчиваться, несмотря на все его старания. Мысли этого парня были сосредоточены на ведре с водой в руках Тсонки. – Не знаю, - небрежно ответил он. Глаза офицера сделались злыми. – Что значит не знаете? - резко спросил он. - Что вы не знаете? Вы что, всегда так отвечаете офицеру? – Нет, сэр. - Наджент был ошеломлен неожиданным появлением этого сердитого, безукоризненно одетого офицера. Он потянул уже правую руку к голове, чтобы отдать честь, забыв, что держит ею флягу. Осознав, что эта рука занята, он попытался быстро перебросить флягу в левую руку, но промахнулся, и фляга со звоном упала на замощенную булыжником дорогу. Наджент нагнулся, чтобы поднять ее. – Стойте смирно, когда с вами говорит офицер! Наджент подскочил как ужаленный и замер по стойке «смирно», забыв о необходимости отдать честь; в его широко открытых выпученных глазах застыл испуг. Некоторые из солдат у колодца повернулись в сторону офицера и с опасением ждали, что произойдет дальше. – Та-ак, - протянул капитан, щелкнув стеком по отутюженным бриджам. - Где же все-таки ваш командир? - Наджент молчал, как немой. - Вы что же, круглый идиот, что ли? Отвечайте мне! – Он вон там, капитан, - вмешался Тсонка, продолжая наполнять водой фляги солдат, - на лестнице у главного входа. Капитан медленно повернулся и уставился на Тсонку; его лицо, казалось, ничего не выражало. Затем он неторопливо направился к солдатам у колодца. Заметив это, Тсонка прекратил разливать воду, а остальные солдаты расступились. В облике и манерах офицера было что-то тревожное; неестественное освещение придавало его надменному лицу мрачный желтовато-малиновый оттенок. Новичков охватила нервная дрожь. – Смирно! - скомандовал капитан. Один за другим, с различной степенью покорности солдаты у колодца медленно встали по стойке «смирно». Тсонка был одним из последних: неторопливо опустив ведро в колодец, он нехотя протянул руки по швам. Наступившую тишину нарушил голос Рейбайрна: – Господи, боже мой… – Прекратить! Вам, оказывается, еще надо поучиться воинской вежливости, - сердито сказал капитан. - Я не вижу здесь никакой дисциплины. Когда к вам обращается офицер, вы должны отвечать ему четко и с почтением. - Он медленно обвел каждого солдата строгим взглядом. «В меру резкий, не очень высокий и не очень низкий и тем не менее неприятный голос», - подумал Дэмон. Но в этом голосе чего-то недоставало, в нем не было привычного человеческого звучания; слегка металлический, бесплотный, он походил на озвученный боевой приказ, без единого изъяна. Дэмон поднялся со ступеньки и, держа карту в руке, приблизился к офицеру. – Чем могу помочь вам, капитан? - спросил он. Офицер повернулся и, кивнув головой, все с той же надменной медлительностью подошел к Дэмону. – Вы командир? – Да. Капитан снова кивнул: – Мессенджейл, штаб первого корпуса. Мне нужно срочно увидеть командира вашего полка. – Вы проехали дальше, - сказал Дэмон. - Командный пункт полковника Вейберна в Даммартене, примерно в полумиле отсюда но дороге на Тьеврмон. – Ясно. - Мессенджейл посмотрел на порванную фронтовую полушинель Дэмона, на висевший у него на шее пулемет «шоша», патронташ и солдатский ранец-рюкзак. - Вы офицер? - спросил он с ноткой сомнения. Дэмон кивнул. - А где же ваши знаки различия? Не сводя глаз с капитана, Дэмон снял с себя каску и повернул ее так, чтобы капитан увидел почти стершийся от грязи и множества царапин большой желтый ромб. – Вот здесь, - сказал он. Губы Мессенджейла искривились в холодной улыбке: – По-моему, это противоречит уставу. Вы не находите? – Думаю, что противоречит, - тихо ответил Дэмон, - но, откровенно говоря, не придаю этому большого значения. - Дэмон слегка отклонился в сторону, чтобы увидеть солдат, в сказал: - Занимайтесь своим делом, ребята! - И, не оставив штабному офицеру ни секунды на возражение, продолжал: - Это что, ваша привычка, капитан, без всякой необходимости держать уставших солдат в положении «смирно»? Это настолько же противоречит уставу, насколько ему противоречат явно плохие манеры. Лицо Мессенджейла вытянулось и как-то обмякло, в глазах блеснул гнев. – Дисциплина в вашей части не на высоте, сэр. Крайняя распущенность. Вам следовало бы знать, что дисциплина - это краеугольный камень морального духа. А моральный дух - это такой фактор, который оценивается по отношению к другим, как один к четырем. Дэмон прикусил нижнюю губу. Рядом с ним стоял, тревожно посапывая лейтенант Зиммерман; к их разговору внимательно прислушивались столпившиеся у колодца солдаты. Дэмон чувствовал, как в нем усиливается отвращение к этому внешне безупречному, благовоспитанному формалисту из штаба, к его надменным, отталкивающим манерам; ему казалось, что этот цитирующий Наполеона человек может быть эмиссаром только плохих вестей, язвительных разносов невыполнимых требований. Стараясь не повысить тона, Дэмон сказал: – Капитан, мои солдаты пришли сюда после семидесятидвухчасового пребывания на передовой сорокачасового нахождения в ближнем резерве, причем все это время их почти непрерывно обстреливала артиллерия. Они устали, хотят есть и пить и заслужили спокойный отдых. К тому же их моральный дух нисколько не ниже морального духа солдат любой части американских экспедиционных сил, возможно, даже несколько выше. Не будете ли вы любезны убраться с моих глаз вместе с вашим отвратительным «паккардом», чтобы я мог спокойно продолжить изучение карты? Поднимавшееся из колодца ведро застыло на полпути. Дэмон слышал, как судорожно вздохнул Зиммерман. Губы Мессенджейла сжались, возле уголков рта появились глубокие морщины в форме полумесяца. Он перебросил свой шикарный стек под мышку и вытащил из нагрудного кармана записную книжку в кожаном переплете и тонкую золотую ручку. Все эти движения были, видно, настолько для него привычны, что он выполнил их без малейших усилий, даже с каким-то изяществом. – Я был склонен не придать значения полнейшему отсутствию воинской вежливости в подразделении, которым вы командуете, так же, как и вашему собственному непростительно неряшливому внешнему виду, поскольку это является достойным сожаления следствием пребывания в условиях передовой линии. Однако наглость, которую вы только что позволили себе, совершенно нетерпима. - Мессенджейл направил кончик ручки на Дэмона. - Не для меня лично, конечно, надеюсь, вы это понимаете, а для командования, которое я представляю. Вам ясно? – Абсолютно. Назовите вашу фамилию, звание и должность, пожалуйста. – С удовольствием. Сэмюел Дэмон, капитан, вторая рота, второй батальон. Личный номер ноль-три-ноль-двенадцать. Мессенджейл начал было записывать, но неожиданно остановился: – Вы Дэмон? Ночной Портье? – Правильно. Лицо штабного офицера слегка даже вздрогнуло - настолько быстро оно переменилось; высокомерие и надменность моментально уступили место обаятельной улыбке. – Виноват, капитан. Я допустил ошибку и приношу свои извинения. - Он сунул записную книжку и ручку в карман. - Почему же вы не сказали мне сразу, кто вы такой? – А разве это имеет какое-нибудь значение? – А как же! Конечно, имеет. - Сняв перчатку, Мессенджейл протянул Дэмону руку, и тот пожал ее, несколько озадаченный. - У любого командира, если он имеет служебную аттестацию подобную вашей, не может быть никаких дисциплинарных проблем. Это же совершенно очевидно. - Он заметно понизил голос. - С тех пор, как немецкое командование выдвинуло мирные предложения, генерал Бэннерман обеспокоен снижением боевого духа войск на передовой. Речь идет о недостаточном желании солдат идти в бой. Генерал обратил особое внимание на необходимость оказывать на противника непрерывное давление. – «Непрерывное давление»? – Да, это его слова. Ну что ж, мне надо отправляться. Очень приятно, что я познакомился с вами, Дэмон, несмотря на такие, я бы сказал, ненормальные обстоятельства. Полагаю, что вы на меня не обиделись? - Дэмон отрицательно покачал головой. - Суматошное и сумбурное время. Я тоже устал и очень мало спал, - добавил Мессенджейл все с той же обаятельной улыбкой, делавшей его намного моложе. Ударив стеком по бриджам, он продолжал: - Вы же понимаете, кому-то ведь надо быть этим самым «штабным извергом», разъезжать по частям в отвратительном «паккарде» и сообщать различные изменения приказов… - Легко взмахнув левой рукой, Мессенджейл повернулся и направился к машине. «Он хочет, чтобы все продолжалось, - подумал Дэмон, крепко сжимая рукоятку «шоша». - Война ему правится, и он вовсе не желает, чтобы она прекратилась». – Подождите! - неожиданно громко сказал он. - А каковы приказы для нашей части? – О, - с готовностью ответил Мессенджейл, - вам надлежит пройти через позиции семьдесят второго полка и атаковать противника в районе фермы Дэламбр-Сильвет. Завтра, в десять ноль-ноль. – Мон-Нуар? – Да, да. Желаю вам удачи, Дэмон. Я уверен, вы овладеете ею. Надеюсь, мы увидимся с вами. – Конечно. Дэмон проводил Мессенджейла хмурым взглядом, проследил, как тот сел в машину и уехал по скользкой от грязи дороге. Солдаты смотрели на машину так, как нищие и бродяги смотрят на свадебную церемонию в светском обществе. – Прямо-таки комедия, а не война, - пробормотал Дэмон, обращаясь к Зиммерману. – Да, настоящая комедия. Они должны были пройти по длинному, отлого поднимающемуся склону, в конце которого виднелась полоса сосен. Еще одни длинный склон без естественных укрытий. Укрыться можно было только в редких воронках от снарядов или в неглубоких, по-видимому недорытых, ходах сообщения между ними. Кое-где попадались также чахлые низкорослые кусты и жиденькие пучки травки. Больше ничего. Впереди, сзади и по бокам от Дэмона вверх по склону продвигались солдаты. Они перемещались с одного места на другое быстрыми перебежками и рывками, как будто их кто-то дергал за невидимую веревочку. Ноги у Дэмона промокли, все тело ныло оттого, что в ожидании начала наступления пришлось лежать под дождем на отсыревшем навозе, под прикрытием согнутого листа железа; в желудке попеременно появлялась или острая боль или невыносимый позыв к рвоте. Прищурившись, Дэмон попытался рассмотреть сквозь моросящий дождь огневой рубеж в верхней части склона. Bois des Doure Hirondelles 22. Красивое название. Сейчас ласточек там нет. Тысяча ярдов. Нет, больше - тысяча двести. И никакой артиллерийской поддержки. Вчера вечером он, связавшись по телефону с полком, рвал и метал, умолял, упрашивал, но в конце концов был вынужден смириться. Невозможно… Хорошо, пусть невозможно, но заставить людей пройти целую милю без артиллерийской поддержки по открытому, как бильярдный стол, склону… Дэмон заметил, что Мохауз, Вопиц и еще несколько человек стали постепенно приближаться к нему. – Больше интервалы в цепи. Держать интервалы! - приказал он. Мохауз бросил на Дэмона полный возмущения и удивления взгляд, как будто тот только что страшно оклеветал «безупречную репутацию его матери. - Принять влево, - добавил Дэмон раздраженно махнув рукой. - Не собирайтесь в кучу. Первую волну наступающих вел лейтенант Зиммерман, полы его полушинели чуть разлетались в такт каждому шагу Здесь на склоне, стояла тишина, но слева, из леса, что у подножия Мон-Нуара, доносились сухие чередующиеся очереди пулеметов и автоматических винтовок, а из длинной долины справа - непрерывные, как барабанный бой, звуки горячего боя; тишину вокруг них нарушали лишь ободряющие команды офицеров и сержантов. Стрелковые цепи продвигались вперед неустойчивыми колышущимися волнами, подобно тому, как колышется летящая стая диких гусей. Продвижение было медленным, очень медленным. Они шли уже долго, но до конца склона было все еще очень далеко, а многим казалось даже, что с каждым шагом они приближаются не к цели впереди, а к оставленному позади исходному рубежу. И все-таки все упорно шли вперед, раскачиваясь и стороны и приседая с каждым шагом, как это делают уставшие лыжники. Новички выдерживали интервалы лишь ценою огромных усилий, столь велико было их желание быть поближе к другим, идти всем вместе… Но чем же объяснить эту тишину? Дэмон подумал о ферме Мальсэнтер, об этой странной тишине и об оставленных недорытыми ходах сообщения между снарядными воронками. На какое-то мгновение у него появилась слабая надежда, но он тотчас же отбросил ее прочь. Немцы, конечно, не настолько глупы, чтобы оставить такие господствующие над окружающей местностью выгодные позиции на горном хребте. Нет, они будут обороняться здесь до последней возможности. Страха Дэмон не испытывал, во ему не давало покоя непрерывно давившее на сознание мрачное предчувствие опасности, которое заставляло его дрожать больше, чем холодный моросящий октябрьский дождь. Его надежды и ожидания не оправдывались: каждый новый день приносил не облегчение, а, наоборот, все большие и большие трудности… «Уви-и-и-ит…» Знакомый, сотрясающий воздух и землю гул, пронзительное, быстро нарастающее завывание, оранжево-желтый шар от оглушительного взрыва над головами, сопровождаемого шипеньем и низким свистом разлетающихся во все стороны стальных осколков. Солдаты, как по команде, прижимаются к земле. Шрапнель. Растерянный непонимающий взгляд ошеломленного Мохауза. – Ничего, ничего. Продолжать движение! - кричит Дэмон. Немного правее в воздухе вспыхивает еще один оранжево-желтый шар, и оттуда сразу же доносится чей-то пронзительный крик от боли. Как бы в подтверждение мысли Дэмона о грозящей опасности над ними, в быстрой последовательности начали взрываться все новые и новые шрапнельные снаряды, и темное небо, ставшее теперь зловеще оранжевым, обрушило на них град осколков. Дэмон увидел, как впереди него взмыла вверх целая серия темных земляных гейзеров; взрывная волна подбросила и метнула к нему чью-то оторванную ногу в обмотке. Отовсюду неслись душераздирающие крики и вопли. Почти половина солдат из первой цепи устремилась в воронку. Дэмон понял это по торчавшим из нее каскам. Опустившись у края воронки на колени, лейтенант Зиммерман неистово махал рукой и громко кричал, призывая солдат идти вперед, но на них это не действовало. Подбежав к Зиммерману, Дэмон схватил его за плечо и крикнул: – Нет, нет, не так! Вы должны повести их за собой! – Но они не пойдут, - возразил Зиммерман. – Спокойнее, спокойнее, лейтенант. Тише. Пойдут. Вы должны… - Мощнейший взрыв в воздухе рядом с ними заставил Дэмона замолчать и пригнуться к земле. - Новичкам необходим наглядный пример, - продолжал он, выпрямляясь и стараясь говорить как можно спокойнее, - и этот пример, кроме вас, никто не покажет… – Да, но если они не хотят даже… – Как это не хотят? Они должны… Я вам покажу, как это надо делать. - Дэмон быстро перебрался к переднему краю воронки, высоко поднял над головой «шоша» и громко крикнул солдатам: - Хоббс, Уэлкер, поднимайтесь! Вперед! Здесь оставаться нельзя. Поднимайтесь! Надо дойти вон до тех сосен. - Над ними разорвался еще один снаряд, на землю вокруг воронки посыпались осколки. - Бойси, - продолжал Дэмон, - в воронке тебя может ранить или убить, так же как и здесь, наверху, и даже скорее, потому что вы все в куче. Хоббс, пошли, пошли вон туда, к сосновым деревьям… Только до сосен… Первым из воронки начал выбираться Хоббс, за ним последовал Бойси, потом и все остальные. – Вот так, правильно, ребята! - подбодрил их Дэмон и устремился вперед. Справа от него, в этой же стрелковой цепи, солдат увлек за собой Тсонка, а левый фланг вел воспрянувший духом Зиммерман. Кто-то рядом с Дэмоном пронзительно вскрикнул от боли, и, ухватившись обеими руками за йогу, повалился на землю. Впереди упал еще один, кажется Миллер; сначала он сделал несколько медленных неуверенных шагов из стороны в сторону, потом на какой-то момент как бы повис в воздухе, как это бывает с человеком, падающим с крыши задом, и рухнул спиной на землю. Его грудь и шея представляли собой сплошную кровавую массу. Теперь Дэмон слышал не только разрывы шрапнельных снарядов, но и пулеметную стрельбу, в воздухе засвистели пули. Мимо него, яростно стреляя на ходу, прошли два солдата с пулеметом «шоша»; в следующий момент прямо над ними раздался взрыв с ослепительной оранжевой вспышкой и солдат не стало. Вместо них Дэмон увидел бесформенную груду раздробленных костей, внутренностей и окровавленной одежды; из этого кровавого месива, как бы подзывая его к себе, торчала конвульсивно дергавшаяся обнаженная рука. Дэмона охватила безудержная ярость; он уже хорошо различал впереди темную массу сосен и бугорки свежей земли одиночных окопов. Слишком поздно. Немцы открыли огонь слишком поздно. Дэмон был абсолютно уверен, что доведет своих солдат до цели и они сомнут противника. – Вперед, ребята, вперед! - горячо призывал он солдат. Он уже видел перед собой высокие круглые каски со сверкающим ободком, фигуры солдат в светлой серо-зеленой форме, яркие вспышки у дульных срезов пулеметов. Стреляя на ходу, Дэмон заметил, как упал подкошенный его пулей немецкий пулеметчик, как на месте упавшего тотчас же появился другой. Не прекращая ни на секунду огонь, громко подбадривая и увлекая за собой солдат, Дэмон неудержимо продвигался вперед… Сильный обжигающий удар в левое бедро, и Дэмон упал. Лежа на боку, он почувствовал, что левая нога его словно онемела. Он попробовал подняться на ноги, но не удержался и снова упал. Левак нога подкашивалась, не держала его. Значит, он ранен? Неужели пуля настигла и его? После стольких боев… После всего, что было сделано… Он пощупал бедро, сначала робко, осторожно, потом грубее, превозмогая страх и боль. Да, он ранен. Кровь. На этот раз его собственная кровь. Теплая, густая, липкая кровь. Но это же никуда не годится. Это просто невозможно. Он должен подняться и дойти до цели. Ведь цель совсем уже рядом! Дэмон заскрежетал зубами, напряг все свои силы и волю и приказал себе: «Ты должен!» Превозмогая дикую боль, он снова поднялся на ноги. «Ты должен!» - приказал он себе несколько раз подряд. Впереди, у окопа противника, уже завязался рукопашный и штыковой бой. Его солдаты схватились с немецкими, как разъяренные дикие звери. Последние пронзительные вопли и хриплые крики. Медленно, одно за другим, орудия и пулеметы и рои пшика замолкли… Итак, они у цели. Задача выполнена. Теперь… теперь рота должна повернуть влево, развернуться на вершине холмов и остановиться на сорокаминутный отдых, а потом двинуться через лес на северо-запад… Дэмон почувствовал чью-то руку на своем плече. Почему ему не дают покоя? Кому он нужен? В этот момент Дэмон стоял на коленях, опираясь на пулемет, чтобы не упасть. Рядом с ним опустился на корточки Рейбайрн. Старина Реб. Его лицо, обросшее давно небритой рыжеватой бородой, было бледным, похожим на маску, глаза горели. – Капитан! Вы ранены, капитан? – Вперед! Иди вперед! - ответил ему Дэмон каким-то сдавленным, едва слышным на фоне ухающих орудий и разрывающихся гранат голосом. - Вперед! - показал он Ребу властным взмахом руки. – Нет, я не уйду от вас, капитан. Я не оставлю вас здесь в таком положении. – Вперед, Реб! Это приказ. Я приказываю, понимаешь? Разверни своих солдат в этой полоске леса до того, как немцы начнут обстреливать позиции. Но Рейбайрн не обращал на слова командира никакого внимания. Что с ним произошло? Неужели он не понимает, что необходимо делать сейчас? Надо внушить ему еще раз. Если солдаты не успеют укрыться, то… Дэмон не заметил даже, как снова упал. Он понял это только тогда, когда увидел, что Рейбайрн, неумело перебирая руками моток белого марлевого бинта, пытается перевязать его рану. – Реб, ты неуклюжий дегтярник 23. Неужели ты не найдешь себе другого занятия? - спросил Дэмон и сразу же пожалел о своих словах, потому что увидел на руке Рейбайрна тянущуюся от кисти до локтя свежую кровавую рану. - Помоги мне встать, - потребовал Дэмон. – Вставать нельзя, капитан. Ваша нога чуть не оторвана, а вы - вставать. – Ни черта с ней не будет, - пробормотал Дэмон и попытался встать, но, громко вскрикнув от невыносимой боли, тут же снова упал на землю. Да, видно, ничего уж не сделаешь, придется покориться. – Я доставлю вас в тыл. Клянусь, я доставлю вас в тыл, капитан, потерпите немного… – Доставишь, доставишь… Только перевяжи сначала свою рану, - проворчал Дэмон. В голове у него прояснилось, но он по-прежнему чувствовал неприятную боль в ноге, и эта боль то усиливалась, то ослабевала. – Капитал, мы закрепились на захваченной позиции, - раздался голос неожиданно приблизившегося Зиммермана. Он был без каски, тяжело дышал, но чувствовал себя, по-видимому, вполне уверенно. Из пистолета в его правой руке все еще тянулась едва заметная ниточка дыма. «Как и я; как и я после боя на ферме Бриньи», - подумал Дэмон. – Я организовал сектор обороны на случай контратаки, - продолжал Зиммерман. - В строю осталось сорок семь человек, капитан. – Сорок семь? - тихо спросил Дэмон. – Так точно, сорок семь. – А где лейтенант? – Тяжело ранен, сэр. Он без сознания. – А как дела на левом фланге? Вам не мешало бы связаться с Бэллардом. – Капитан Бэллард убит, сэр. – Гм, тогда Рассо. У Рассо должен быть… – Я не знаю, где он, капитан. И никто не знает. Здесь придется полагаться, по-видимому, только на самих себя. Дэмон молча кивнул. Сорок семь. Неожиданно на него нашла какая-то слабость. С Рейбайрном тихо разговаривал Монтилоун и еще один санитар; вокруг сновали какие-то не совсем обычные, как ему казалось, фигуры. Почему они никак не успокоятся? Ему необходимо узнать, считает ли Вейберн все еще необходимым, чтобы они продвинулись до второго рубежа наступления, как это было запланировано вначале, если, конечно, Боллард и Рассо удерживают свои позиции. Но Бэллард, кажется, погиб… – Помогите мне подняться, - приказал он Зиммерману. – Вас лучше отправить в тыл, капитан. Ваша рана серьезна. – Чепуха, - ответил Дэмон, - я останусь здесь. А где Гилетти? – Убит, сэр. – Господи, ну тогда Гентнер! Надо как можно скорее послать донесение командиру батальона. И попробуйте сейчас же установить связь с первой ротой. – Но, капитан… – Я же сказал, вам, что остаюсь здесь. Пока здесь есть хоть один солдат - я никуда не уйду. Но силы оставили Дэмона: в глазах у него потемнело, все предметы и люди закружились в бешеном круговороте, они то казались ему необыкновенно яркими, то становились совсем тусклыми. Он упал на спину, его лихорадило. Наклонившийся к его лицу Зиммерман что-то говорил, но Дэмон не воспринимал ни одного его слова. Дэмон улыбнулся, согласно покивал головой и похлопал Зиммермана по плечу. – Вы молодец, Гарри, - сказал он. - Вы станете хорошим офицером, одним из лучших. Рота теперь ваша. Хорошенько заботьтесь о ней. Лучше этой роты вы нигде не найдете. Свяжитесь с первой ротой. Командир батальона без задержки пришлет вам подкрепление, на него можно положиться… Сказал ли он все это Зиммерману? Колдуэлл был теперь далеко, он генерал, командует дивизией… Лицо Зиммермана очень уставшее; вокруг глаз залегли тысячи мельчайших морщин. Но это еще ничего. Впереди его ожидает еще большая усталость, и вокруг глаз появятся новые морщины. Важно то, что рота в хороших руках, а это уже кое-что. Небо сплошь заволокли тяжелые дождевые облака, воздух стал невыносимо холодным. Дэмон видел, что вокруг него все еще снуют люди; они казались ему могущественными, деятельными, способными жить и двигаться, не сравнимыми с ним, охваченным лихорадящей дрожью и непреодолимой слабостью. Головокружение усиливалось. Дэмон понимал, что не может встать на йоги, как бы ему ни хотелось этого. Его все-таки тоже свалило, и выхода из этого положения нет. Единственное утешение - рота остается в хороших руках; он был готов держать пари на свой последний франк, что это так. Если Гарри поторопится и установит связь с первой ротой, то… Светит яркое солнце. На лицо Дэмона то и дело падают непривычные, отливающие серебром лучи. Он смотрит прямо перед собой, но, кроме чьих-то покачивающихся плеч, ничего не видит. Вот плечи куда-то исчезли и он увидел небо, чистейшей голубизны небо, потом снова мерцающие лучи октябрьского, клонящегося к закату солнца… Где-то позади раздался отрывистый голос Рейбайрна: – Хорошо, Наджент, давай отдохнем. Дэмон зажмурил глаза. Его не покидало ощущение какой-то невесомости, странные, неведомые силы то раскачивали его из стороны в сторону, то плавно подбрасывали вверх. И ужасная боль. Она накапливалась где-то внизу, подкатывалась жгучим конусом к голове и взрывалась там. «Господи! Ох, господи!» Дэмон понял, что громко стонет, и тотчас же заставил себя замолчать. Почему его несут так долго? Сколько еще будет продолжаться эта невыносимая тряска? Сколько еще часов терпеть жгучую боль? Когда наконец его оставят в покое? – Ничего, ничего, капитан, - тревожный, запыхивающийся голос Рейбайрна. - Потерпите. Осталось уже совсем немного… Замощенный булыжником двор. Облезшая коричневато-желтая стена с трущимися об нее шишковатыми ветвями яблонь. Ужасно холодно. Никогда в жизни Дэмону не было так холодно, как сейчас. Кто-то наклонился к нему и что-то спросил, но Дэмон ничего не понял. Он хотел попросить, чтобы вопрос повторили, но человек уже исчез. Дэмон медленно повернул голову вправо: обращенное к кому-то вверх гневное широкое лицо, настолько гневное, что Дэмону стало страшно. Его опять подняли. Снова ужасная боль пронизала тело; боль, от которой темнеет в глазах и мутнеет сознание. Чтобы не закричать, Дэмон прикусил нижнюю губу. Фермерский дом. Длинная белая стена, по которой во все стороны разбегаются змейками трещины. Резкий, обволакивающий запах газа, спирта, йода и гашеной извести. Запах боли. К Дэмону наклоняются несколько человек. Лицо одного из них, очень морщинистое, очень усталое, расплывается в холодной улыбке. – Господи, помилуй! Сэм Дэмон! Никак не верится, что они все-таки уложили тебя. Гимлет Гардинер. Старый ворчун, костоправ из северян, с белой щетиной давно небритой бороды и прищуренными, опухшими от усталости глазами. – Ненадолго, - ответил Дэмон нетвердым дрожащим голосом и тут же понял, что говорит неправду. - Ну что ж, батенька, давай посмотрим, что у тебя здесь такое. Опять острая, пронизывающая все тело нестерпимая боль. «О боже!» - застонал Дэмон, не выдержав, но тотчас же поднес руку ко рту и, впившись зубами в тыльную сторону кисти, замолчал. В глазах потемнело, боль уменьшилась. – Доктор! - оперевшись на локоть, Дэмон попытался чуть-чуть приподняться, но чья-то сильная рука удержала его. - Как мои дела, доктор, рана опасна? – Гм… Здесь есть над чем поработать… Могу заверить, батенька, что от танцев на некоторое время придется воздержаться. – А ее не… - Не решаясь произнести страшное слово, Дэмон запнулся. -…Я не останусь без ноги, доктор? – Что? Конечно, нет, - резко ответил Гардинер чрезвычайно раздраженным тоном. - Что за дурацкая мысль! Успокойся, все останется на месте. Дэмон закрыл глаза. От радости он готов был заплакать. Лишь бы уцелела нога, на все остальное наплевать, черт возьми. |
|
|