"Однажды орел…" - читать интересную книгу автора (Майрер Энтон)ГЛАВА 7Снайперский выстрел - далекий, едва слышный хлопок. Пуля попала в снарядную гильзу или в какой-то другой металлический предмет и со звоном, как будто лопнула струна на гитаре, отскочила в сторону. – Давай, давай, косоглазый стервятник, попробуй еще раз, - ядовито заметил Рейбайрн. Высунувшись из окопа, он предложил банку аргентинских мясных консервов Пеллитьеру, но тот отмахнулся и крикнул: – Держи ее у себя! Я не ем их, они воняют какой-то тухлятиной. – Да, они, кажется, немного попахивают. С них блевать начнешь. – Не представляю себе, как ты можешь жрать эту дрянь, - с отвращением заметил Тсонка. – Я могу есть все, что найду в этом болоте, Майк, кроме, конечно, яблок любви. – Кроме чего? – Яблок любви. Это ядовитый плод. – Никогда не слышал о таких… – Он говорит о помидорах, - вмешался Дэмон. Снайпер начинал действовать ему на нервы, и поэтому он вступил в разговор. - Так ведь, Реб? Ты имел в виду помидоры? – Полный сока ярко-красный плод на пушистом зеленом стебле около двух футов высотой, поспевает где-то в августе, - терпеливо пояснил Рейбайрн. - К ним лучше не прикасаться, это дьявольский плод. - Снова раздался снайперский выстрел, пуля шлепнулась в грязь. Рейбайрн потряс кулаком над головой и гневно продолжал: - Давай, давай, продолжай в том же духе, может, и я засеку тебя, сволочь поганая… Они оказались в ужасном месте. Земля вокруг была изрыта и опустошена, и все, находившееся на ней, полностью разрушено, так что само существование этой земли казалось невероятным. Ничего привычного для глаза - куда бы и на что бы вы ни взглянули. Разбитая, вспученная, изрытая в разных направлениях и на разную глубину, земля стала похожа на гигантский пудинг, усеянный гильзами от крупнокалиберных снарядов. Бесконечное нагромождение клубков запутанной колючей проволоки, брошенные каски и оружие. Солнца нет, мрачно. Опустошенная земля напоминала Дэмону штормовую Атлантику, которую он увидел через три дня после выхода из Хобокена. Она была похожа на вздыбившийся и застывший в мрачной неподвижности океан с торчащими повсюду расщепленными и обгоревшими деревьями и пнями. Возможно, так же выглядит поверхность луны, но луна, несмотря на ее мрачную безграничную бесплодность, не могла бы заполнить сердце такой горечью, какой заполняла его эта земля. На луне нет таких разрушений, нет разбитых деревьев, искалеченных остатков некогда прекрасных фруктовых садов, возделанных полей и домов, в которых жили люди; на луне нет этого постоянно вызывающего тошноту, сладковатого трупного запаха… Знакомый пронзительный резкий звук, как будто кто-то разрывает гигантское полотно из тончайшего шелка. – Вниз! Всем укрыться! - громко командует Дэмон. Несколько секунд жуткого тревожного ожидания, потом сухой нарастающий шорох, переходящий сначала как бы в сдерживаемое дыхание огромного чудовища где-то совсем близко над головой, а потом в быстро снижающийся душераздирающий вой. Затем гулкое содрогание окружающей земли. Опять обстрел крупнокалиберными снарядами. Дэмон заставил себя приподнять голову, но ничего, кроме развороченной земли и синеватых вспышек разрывов, не увидел. Ничего. На вершине холма, в четверти мили впереди, никакого движения. Оглянувшись назад, туда, где стояла старенькая мельница, он увидел (или это только показалось ему), что кто-то нырнул в воронку от снаряда. Может быть, это батальонный связной Блейк? Если бы только это был он… В привычном хоре звуков появилась новая, более низкая нотка. Сначала приглушенные и отдаленные булькающие раскаты, потом все заглушающий грохот и, наконец, невероятно мощный раскатистый взрыв. Вот еще один, на этот раз где-то позади. Вилка! Да, их захватили в вилку. Это девятидюймовые. Пространство над ними потемнело, потом стало рыжевато-красным, затем заполнилось танцующими вспышками; земля содрогнулась. Ухватившись за рукоятки «шоша», Дэмон сжался в такой плотный маленький комочек, что едва мог дышать. Сам воздух, казалось, попал в какие-то злобные тиски, затвердел, превратился в множество бронированных кулаков, которые били, колошматили и крошили все живое и неживое, все, что оказывалось на их пути. Господи! С тем, что творится здесь, не сравнить никакие ужасы в Бриньи или в горах Собрикур. Дэмон скорее почувствовал, чем услышал, что наступило кратковременное затишье, и хотел было поднять голову, но не осмелился. Что это? Артиллерийская подготовка перед контратакой? А где же, черт возьми, наша артиллерия? О чем они думают, что делают - играют в карты? Куда все пропали? Снова это ужасное, похожее на столкновение нескольких товарных поездов громыханье, за ним оглушительный взрыв, на этот раз близко позади и чуть-чуть левее; удар воздушного бронированного кулака по голове - проникающий до самых мозгов, как показалось Дэмону, удар. Он судорожно подергал ремешок каски. Пронзительный вон и свист шрапнели и осколков, как будто одновременно с бешеной скоростью задвигались десятки ленточных пил. Резкий звонкий удар металла по каске. Боже, неужели это конец? С этого момента помимо своей воли Дэмон чувствовал себя в полной власти цепких щупалец страха. Он испытал этот страх еще сегодня утром, в четыре тридцать, проснувшись после тревожного двухчасового сна. «Сегодня, - подумал он в тот момент, - сегодня тебе наступит конец, сегодня тебя убьют, убьют как раз в момент, когда ты будешь ждать этого меньше всего». В течение нескольких последовавших часов множество дел и забот о мерах обороны помогли ему освободиться от этого навязчивого зловещего предчувствия, но теперь оно заговорило в нем с новой, еще большей настойчивостью. Съежившись, с искаженным от страха лицом, Дэмон прилагал все силы, чтобы освободиться от тисков страха, старался думать о другом. Что означает этот огневой вал? Подвижен ли он? Трудно сказать. Дэмон ничего не чувствовал, кроме ужасной ошеломляющей боли в голове от ударов взрывных волн, непрерывных оглушительных взрывов, свиста и воя осколков. «Надо сосредоточиться!» - приказал он себе. Но разум не подчинялся, помимо воли Дэмон трусливо возвращался все к тем же мрачным мыслям и неизменно повторял: «Нет, не сегодня. Мне уже удалось столько пройти, только не сегодня. Боже, я сделаю что угодно, но, пожалуйста, только не теперь. Я уже много испытал, неужели этого недостаточно?» Обстрел усилился. Взрывная волна взметнула Дэмона вверх и так же стремительно прижала к земле. Чей-то быстрый говор совсем рядом. Чей-то? Да нет, вовсе не чей-то. Это он сам говорит. Громко. Нет, этакого никто не вынесет. Боже, никакое живое существо не уцелеет. Ужасный хруст, как будто сломалась его собственная душа, он ударился головой о ствол «шоша», в ушах непрерывный звон… Кажется, прекратилось? Прекратилось ли? Способность видеть и слышать восстанавливалась медленно, ощущения были весьма неустойчивыми, в глазах мелькали какие-то полосы, окрашенные во все цвета радуги. Едкий кордитный дым вызывал обильные слезы, чувство тошноты. Руки дрожали так, что он едва сумел протереть лицо и глаза. Но все это пустяки. Самое важное то, что он жив. Над ним медленно перемещались темные клубы дыма. Где-то с воем все еще летели снаряды, но теперь значительно правее от них, в направлении тридцать девятой дивизии. Значит, они пока в безопасности. Теперь Дэмон ясно слышал голоса и крики. Выпрямившись, он оперся на левую руку и с облегчением заметил, что Рейбайрн оживленно говорит что-то Тсонке, а Девлин медленно вылезает из своего окопа. - Кто-нибудь ранен? - спросил Дэмон ясным и спокойным голосом. – Я, я! - раздался взволнованный голос Эллиса, одного из вновь прибывших молодых солдат. На верхней части его рукава длинный разрыв, потемневшая от пота материя рубашки пропиталась кровью. – Конджер! - громко крикнул Дэмон. Он вылез из окопа и медленно пополз вдоль цепи, проверяя каждого солдата. Уолшу маленький осколок попал в шею. Пеллитьер лежит неподвижно на дне окопа. На голове, ниже линии волос, там, где должны быть ухо и шея, сияет большая открытая полость. Раздробленные кости, хрящи, разорванные ткани, стекающая на сырую глину алая кровь. Пеллитьер убит. Чуть подальше видна чья-то рука. Дэмон подполз, окликнул: «Клен?» Молчание. Он соскользнул по жидкой грязи в окоп и застыл в ужасе. Пария разорвало почти на две части; он лежал лицом вниз и отчаянно пытался повернуть голову, чтобы отвести губы от жидкой грязи и захватить ртом хоть немного воздуха. Увидев, что к окопу ползет Брюстер, Дэмон крикнул: – Стой! Ползи обратно! Брюстер замер; его худое бледное лицо помрачнело, глаза наполнились тревогой. – Билл? - вопросительно прошептал он. - О нет, не может быть… Мне надо обязательно увидеть его… – Возвращайся в окоп, Ти, - снова приказал Дэмон, подталкивая Брюстера в плечо, - не надо смотреть на него. – О, нет, только не Билл, - простонал Брюстер. В последний месяц Брюстер и Клей крепко сдружились. Нахальный и задорный парень из Огайо удачно дополнял робкого и застенчивого Брюстера. Тому, что они подружились, можно было удивляться, однако вскоре после того, как погибли Кразевский и Фергасон, подобная дружба возникла между Рейбайрном и Тсонкой, а Брюстер потянулся к Клею. Впрочем, возникновение таких дружеских отношений среди старослужащих солдат, особенно после жарких боев, когда на место погибших поступают новички, - явление обычное. – Нет. Не может быть! Неужели он в самом деле ранен? - продолжал бормотать Брюстер, не сводя с Дэмона недоверчивого, полного безотчетной тревоги взгляда. – Он в безнадежном состоянии, - сухо ответил Дэмон. - Отправляйся в свой окоп. Брюстер развернулся и, как побитая собака, пополз по грязи к своему окопу. Тщетные попытки Клея раскрыть рот и вдохнуть воздух внезапно прекратились, его тело судорожно вздрогнуло, пальцы рук конвульсивно вцепились в мягкую глину… Это смерть. Дэмон попытался повернуть Клея на спину, но его тело развалилось на части… Энергично глотая слюну, чтобы сдержать позыв тошноты, Дэмон выбрался из окопа и пополз к Эллису. Подоспевший сюда же Конджер торопливо перевязывал кровоточащую рану парня. – Что мне делать, капитан? - непрерывно бормотал Эллис. - Что мне делать? - Посмотрев несколько минут на свою рану, он решительно отвел взгляд в сторону, словно ребенок, которому делают укол. – Ничего не делать. Все обойдется, не волнуйся, - попытался утешить его Дэмон. Сухой хлопок снайперского выстрела заставил Дэмона на какой-то момент прижаться к земле. Только теперь он заметил, что его руки окровавлены и дрожат, как у паралитика. Кровь Клея. Снова эта мерзкая тошнота. Он слишком устал, подавлен, ни на что не способен. Не способен даже на самые простые действия, а ведь к ним надо быть готовым в любую секунду… Слишком много крови, это невыносимо. Эллис смотрел на него широко раскрытыми, полными страха глазами. Дэмон вытер руки об измазанные глиной штаны и огромным усилием воли заставил себя говорить спокойно. – Возьми себя в руки, Эллис, и сиди спокойно, - продолжал он. - Мы постараемся поскорее отправить тебя отсюда в тыл… Они остановились на этом окутанном туманом рубеже на пути к возвышенности Аргонн девять дней назад, в ходе утреннего наступления, предпринятого тридцать девятой и семнадцатой дивизиями. После рискованной разведки, проведенной во второй половине предыдущего дня, Дэмон, теперь уже капитан, командир роты, отказавшись от чреватого крупными потерями наступления развернутой цепью взводов, повел своих солдат вперед эшелонированными огневыми группами. Они форсировали проволочное заграждение, потеряли, но вскоре восстановили контакт с соседями на обоих флангах, штурмовали немецкие траншеи и, оставив их позади, продвинулись через растерзанный снарядами лес к остаткам деревушки под названием Мираваль. Ночью, во время проливного дождя, немцы безуспешно контратаковали, а позднее непрерывно обстреливали их крупнокалиберной артиллерией и химическими снарядами. На следующий день рота Дэмона снова начала успешно продвигаться вперед, но вскоре вошла в труднопроходимый болотистый район с весьма ограниченной видимостью. Контакт с обоими флангами снова был потерян. Но и это не обескуражило Дэмона. На следующий день, продолжая продвигаться вперед, солдаты его роты ожесточенно сражались за каждую стрелковую ячейку противника, за каждую его пулеметную или артиллерийскую позицию. Понеся тяжелые потери, они приблизились ко второй полосе обороны противника между мельницей Шабер и Сен-Обри-Вудс. Дальнейшее продвижение оказалось невозможным. Перед ними был крутой подъем на господствующую возвышенность, множество усеянных разрушенными фермерскими домами холмов и тянущиеся во всех направлениях траншеи, занятые крупными немецкими частями. Третий батальон застрял в каком-то болоте, названном почему-то Ле-Фестон; первую роту разгромили артиллерийским огнем; все наступление как бы захлебнулось грязью, дождем, неопределенностью и непрерывными потоками пулеметных очередей из «максимов». На следующее утро дождь прекратился, туман рассеялся и они увидели справа от себя смутные очертания огромной горы с двумя похожими на уродливые рога вершинами. Склоны горы местами были покрыты густой растительностью, преимущественно дубами и пихтами, и украшены большими темными пятнами обнаженной породы из синевато-черного камня. – Боже мой, что это такое? - удивленно пробормотал новичок по имени Сантос. – Мон-дё-Мальсэнтер, - ответил Дэмон. – И что же, неужели нам придется захватывать ее? Солдаты замерли в напряженном ожидании. Дэмон ответил им, что не придется, что эта задача возложена на тридцать девятую дивизию, дивизию «Гризли», но и после этого солдаты весь остаток дня поглядывали на гору с нескрываемой тревогой. В начале вечера на мрачных каменистых склонах горы вдруг замелькали маленькие яркие вспышки пламени, а через несколько секунд после этого жуткую тишину опустошенного района нарушила знакомая какофония звуков летящих и взрывающихся снарядов. И середине следующего дня им снова приказали продвигаться вперед. Солдаты пошли. Ценою многочисленных жертв им удалось занять еще один небольшой клочок этой истерзанной опустошенной земли. Однако перед ними по-прежнему высилась гора. Артиллерийский обстрел усилился. Дэмон кипел от гнева: от полуроты солдат у него осталось теперь не более взвода. Опять все как раньше. Казалось, что на этот раз все будет по-иному, но фактически все повторилось. У него было два трофейных «шпандау», и он расположил их на фланге, около мельницы, а людей развернул в боевую цепь наивыгоднейшим образом, использовав весь свой боевой опыт. Но на этот раз возникли другие трудности и заботы. Интенсивный заградительный огонь с горы не позволил полевым кухням приблизиться к окопам, и Дэмон послал Йогансена и Хьюза с флягами за водой, но они погибли. Девлину удалось пробраться с группой солдат назад, и они доставили мясные и рыбные консервы, которыми солдаты и питались целых три дня; за неимением питьевой воды последние восемнадцать часов им пришлось утолять жажду водой, которая скопилась в воронках от разрывов снарядов. Страшная мысль о том, что немцы могут перейти в контратаку, не давала Дэмону ни секунды покоя, она действовала ему на нервы так, как будто их кто-то непрестанно колол иголкой. Если немцам придет в голову оставить эти разрушенные дома на вершинах холмов и ринуться в атаку, его рота не сможет остановить их. Дэмон был совершенно уверен в этом, он чувствовал это всем своим существом. На возможность контратаки указывал и интенсивный артиллерийский обстрел, и непрекращающийся, действующий на нервы снайперский огонь. Надо взять себя в руки, во что бы то ни стало взять себя в руки! – Сэм? Дэмон оглянулся: позади, у края его окопа, появилась голова подползшего Девлина. – Питере хочет, чтобы я взял «шпандау», ты как, согласен? – Нет, - ответил Дэмон, отрицательно покачав головой. - Лучше сходи с ребятами еще раз за водой, хорошо? – Хорошо. - Лицо Девлина было совершенно спокойным, безразличным, но во взгляде на какой-то момент появилось и тут же исчезло возмущение. Он по-прежнему был находчив и выполнял приказы со знанием дела, хорошо показывал себя в бою, когда они атаковали немцев в деревушке Мираваль, однако характерные для него в прошлом эмоциональная устойчивость, необыкновенная легкость и озлобление в бою - качества, которые обеспечивали ему неоспоримый авторитет и уважение солдат, - теперь исчезли и уступили место безмолвному и угрюмому стоицизму. В прошлом очень общительный, он стал теперь невероятно замкнутым. Лишь нередка в его глазах, как вот сейчас, вспыхивали возбужденные непокорные искорки, но потом взгляд становился пренебрежительным, озлобленным, полным тревожного страха. - Как хочешь, Сэм, - ответил он и добавил безразличным топом: - Это значит, что нас сегодня так и не сменят? – Боюсь, что нет, Дон. Когда Девлин развернулся и пополз обратно, Дэмона внезапно охватило какое-то острое чувство боли за него. – Дев? - окликнул он ею. – Да? – Если что-нибудь… - Дэмон запнулся, так как не смог сказать, как хотел: «…случится со мной». -…Если сегодня что-нибудь пойдет не так, как надо, пошли Реба к командиру батальона. Он лучше всех сумеет пробраться… Понимаешь, о чем я говорю? – Да, да, Сэм. - На лице Девлина появилась тень озабоченности. Он хотел было сказать что-то еще, но только крепко сжал губы и пополз к окопу, в котором находился лейтенант Питере. Над их головами, как бы в подтверждение опасности, с воем пролетело несколько тяжелых снарядов. Они взорвались далеко в тылу, позади мельницы. – Ради всего святого! Почему мы не уходим отсюда… Этот нервный высокий голос встревожил Дэмона. Повернувшись на крик, он увидел вылезавшего из окопа Брюстера. Парень был без каски и возбужденно размахивал руками перед своим лицом. – Тим! - окликнул его Дэмон. - Остановись сейчас же… – Смешно! Я говорю вам: оставайтесь в этих проклятых окопах до тех пор, пока вас всех не убьют… всех до одного! – Брюстер! Этот парень из Нью-Йорка поднялся теперь уже на ноги и, энергично жестикулируя руками, быстро зашагал по направлению к мельнице. Свою винтовку он оставил в окопе. Выпрыгнув наверх, Дэмон пустился догонять Брюстера, но тот присел к земле и с поразительным проворством выхватил из ножен штык. – Нет уж! - громко воскликнул он. - Я иду домой, ясно вам? Я иду домой… – Тим, послушай-ка… – Не пытайся остановить меня, Дэмон! Я знаю тебя! Не приближайся ко мне! Слышишь? В воздухе над ними просвистела нуля, а потом донесся сухой хлопок выстрела из снайперской винтовки. Метнув на Дэмона обезумевший взгляд, Брюстер повернулся и бросился бежать. Спотыкаясь на изрытой, скользкой от влаги земле, он несколько раз падал, вставал и снова бежал. Когда Дэмон догнал Брюстера и, навалившись всем своим весом, прижал его к земле, тот начал ожесточенно сопротивляться. Штык из его рук выпал, но он с удивительным упорством и силой продолжал бороться своими цепкими руками. Катаясь в этой нелепой схватке по земле, они свалились в снарядную воронку. Вертясь и извиваясь, как рыба в сети, Брюстер нанес Дэмону дна сильных удара по скуле и в горло. – Пусти меня, ты, чудовище! Пусти меня! - выкрикивал он диким голосом. Как раз в тот момент, когда Дэмон подумал, что больше не сможет сдерживать Брюстера, у того неожиданно иссякли силы. Прекратив какое бы то ни было сопротивление, едва переводя дыхание, он неподвижно лежал на боку; его обезумевшие глаза были прикрыты свисавшими со лба всклоченными волосами. – Ну что ты, Тим? Успокойся, - ласково проговорил Дэмон. – Проклятие! Сидим, как мыши в норе, и ждем, когда на вас прыгнет кошка… Да, да, ждем, когда нас всех превратят в кровавое месиво… Ты что, не видишь? - Его серое, как пепел, лицо конвульсивно подергивалось, нижняя челюсть вяло отвисла. Он заплакал, как ребенок, сильными, захлебывающимися, похожими на нервный смех всхлипываниями. Дэмон, все еще слегка прижимавший Брюстера к земле, почувствовал, как все тело парня затряслось мелкой нервной дрожью. – Ну успокойся, Тим, - тихо сказал он. - Возьми себя в руки. Новички подумают, что ты струсил… – Я не могу больше, капитал. Я месяц за месяцем делал все, что мне приказывали, выполнял все, что от меня требовали, но теперь я больше не могу и не хочу оставаться здесь! - Брюстер тяжело закашлялся и снова попытался вырваться. Дэмон еще сильнее прижал его к земле, и парень быстро покорился. – Держат нас здесь несколько дней, - жалобно всхлипывал он, и никто ни о чем не заботится… Вам на это наплевать, у вас не нервы, а железо, вам все нипочем, а я больше не вынесу этого. О боже, не хочу, не хочу! - Закрыв лицо руками, Брюстер снова разразился сотрясающими все тело нервными рыданиями. – Ничего, ничего, Тимми, успокойся. - Обхватив своими большими руками слабое хрупкое тело Брюстера, Дэмон покачивал его, как ребенка, и уговаривал тихим, проникновенным голосом: - Теперь все будет хорошо. Ничего больше от тебя уже не потребуют, Тимми. Теперь тебе будет легче… Дэмон продолжал сдерживать Брюстера и успокаивать его своими бессмысленными, но ласковыми причитаниями и одновременно с мучительным страхом думал: «Неужели они действительно считают меня таким? Человеком, который мягко стелет, но жестко спать, который внушает им страх и отвращение? Жестоко-сердечным кровожадным убийцей с двумя серебряными нашивками на плечах, который гонит их из одного пекла в другое, насмехаясь над их муками и страданиями?» Дэмон не верил в это. И все же он не мог бы смотреть сейчас в глаза своим товарищам так же прямо и открыто, как привык смотреть раньше… – Как у вас дела? - поинтересовался подполковник Вейберн. – В строю шестьдесят три человека, сэр. – Так. А какова, по-вашему, их боевая способность? Дэмон ответил не сразу. Они сидели на груде камней в томном, мрачном подвале мельницы Шабер; из-за непрекращающегося ни на минуту дождя в подвале все пропиталось сыростью и покрылось скользкой плесенью. На перекладине у входа висела теперь расщепленная, но когда-то, видимо, выполненная с немецкой аккуратностью, красивая дощечка с надписью: «Kommandoposten Dambacher XLVII» 20. Несколько ниже какой-то шутник нацарапал мелом: «Ждем вас в Вэлли-Фордже. Захватите с собой мясные консервы». Но это было четыре дня назад… Подполковник Вейберн смотрел на Дэмона выжидательно. Это был широкоплечий мужчина со спокойным низким голосом и светлыми карими глазами. Его назначили командиром батальона после гибели майора Уильямса. Вейберн считался хорошим офицером и организатором, но сейчас, наблюдая за его полным, розовощеким, лишь слегка встревоженным лицом, Дэмон почувствовал некоторое возмущение и настороженность по отношению к нему… «Что может знать этот человек, только что прибывший из Штатов?» - мелькнуло у него в голове. Он бросил взгляд на Колдуэлла, но тот продолжал спокойно счищать грязь со своих ботинок. – Итак, какова же их боевая способность? - повторил свой вопрос Вейберн. – Это хорошие солдаты, подполковник, - ответил Дэмон спокойным тоном, - те немногие, что остались в живых… Я… Лейтенант Питере и я абсолютно уверены в них. - Помолчав несколько секунд, он продолжал: - Конечно, это уже совсем другие люди по сравнению с тем, какими они были четыре дня назад. Мы находились под тяжелым и почти непрерывным обстрелом противника с горы. Я не совсем уверен в их стойкости в том случае, если нас атакуют. - Дэмон опять замолчал и взглянул на Колдуэлла. - Мне довелось участвовать в трех крупных операциях и в семи боях, и я никогда раньше не высказывал такого сомнения. Полковник Колдуэлл может подтвердить мои слова. - Он глубоко вздохнул и добавил: - По-моему, моей роте следует предоставить отдых. Подполковник Вейберн раздраженно кашлянул и потер руки о бедра. В ущелье позади мельницы один за другим разорвались три снаряда; свеча в консервной банке дрогнула, пламя сильно наклонилось, но все-таки не погасло. – Речь идет не об отдыхе, а о продвижении вперед. Необходимо добиться прежнего темпа продвижения вперед. – Наступать?! - удивленно воскликнул Дэмон. Вейберн кивнул утвердительно. – «Гризли» пойдет в атаку ровно в четырнадцать. Нам приказано атаковать одновременно с ними в прикрыть их левый фланг. Дэмон закрыл глаза о сжал пальцы в кулак, чтобы остановить их нервное дрожание. Мысль о том, что шестьдесят три человека - все, что осталось от двух с половиной сотен, - после того, как они находились на передовой девять суток, последние четыре из которых их непрерывно обстреливала артиллерия, что эти шестьдесят три человека, не получив ни отдыха, ни горячей пищи, должны будут пойти в наступление вверх по склону горы, где почти нет укрытий и где вся местность простреливается пулеметами, - эта мысль казалась Дэмону настолько безумной, что он готов был громко расхохотаться. Но он не расхохотался. – Можно мне посмотреть приказ, сэр? - спросил Дэмон. Глаза Вейберна удивленно расширились: – Послушайте, Дэмон… – Покажите ему приказ, Арчи, - спокойно вмешался полковник Колдуэлл. - Он будет рисковать своей головой, когда поведет людей в атаку, правда ведь? Командир батальона вынул из кармана полушинели смятые листы бумаги и протянул их Дэмону. Да, это был приказ. Детальный план операции, пестрящий высокопарными латинскими терминами, столь любимыми штабными офицерами. В последнем разделе приказа говорилось: «Необходимо приложить все усилия, чтобы убедить противника в том, что он находится под угрозой непрерывного наступления, и таким образом заставить его ввести в бой все свои резервы. Весьма важно, чтобы наши войска сохранили наступательный порыв, начавшийся еще 26 сентября». «Сохранили наступательный порыв», - повторил Дэмон про себя. Он уставился на изрытую землю и расщепленные деревья, видневшиеся через вход в подвал. «Сохранить наступательный порыв». – Чей это приказ? - неожиданно спросил он. - Кто сочинил такой приказ? Вейберн неодобрительно нахмурил брови и втянул голову в плечи. – Минутку, капитан… – Нет! - перебил его Дэмон. - Вы скажите мне, кто этот спятивший с ума человек, способный на такое безумие? – Вы что, отказываетесь выполнить этот приказ, Дэмон? - гневно спросил Вейберн. – За кого вы меня принимаете, сэр? – Джентльмены… - пробормотал Колдуэлл. – Разумеется, я выполню приказ, - продолжал Дэмон, понизив голос. - Мне приказано атаковать, и, видит бог, я пойду в атаку. Но сейчас, сию минуту, мне хотелось бы сказать, что я думаю о штабе, который посылает солдат вот в такое мерзкое место, оставляет их на многие дни на позициях, над которыми господствует находящийся на горе противник, и потом хладнокровно предполагает, что оставшиеся в живых пойдут в новую атаку! В тишине подвала его голос звучал очень звонко. Лейтенант Питере нервно поеживался. Вейберн, плотно сжав губы, не сводил взгляда с пламени свечи. – Сэм, - вмешался Колдуэлл. Вид у него был изможденный, уставший. Он пострадал от ядовитого газа в бою под Буа-де-Льон, и его кожа была теперь бледно-зеленоватого цвета. Однако в его глазах по-прежнему можно было заметить обычное для него равновесие настороженности и сострадания. - Сэм, нам обещали смену. Нью-йоркцы должны прибыть сюда к семнадцати ноль-ноль, поэтому нас просят сделать еще одно усилие… Я знаю, вам здесь было трудно, - продолжал он спокойно, - очень трудно. Главный удар нанесет тридцать девятая дивизия. Дивизионная артиллерия проведет двадцатиминутную огневую подготовку из всех калибров. Мы дадим вам в качестве пополнения всех, кто способен стрелять - поваров, писарей, ординарцев, - всех, всех. Я торжественно обещаю вам это. Мы придадим вам всех и все, что возможно. Еще одно последнее усилие, Сэм. Это все, что от нас требуется. Джон возвратил приказ командиру батальона и молча кивнул головой. Это, собственно, то же, что он внушал своим десяти солдатам там, в Бриньи, что он говорил Девлину во время ночного марша к Суассону: это наш долг, мы должны его выполнить во что бы то ни стало. Разница только в том, что теперь то же самое говорят ему, Дэмону. И все же почему они, вот уже в который раз, доходят до таких крайностей? Почему оказываются перед суровой необходимостью отчаянного выбора, перед жесткими альтернативами, которые и альтернативами-то не назовешь? Там, в Шомоне, люди в безукоризненно начищенных и наглаженных мундирах снуют по кабинетам, водят карандашами по картам обстановки; потирают свои чистые, не знающие пота лбы и, играючи, взвешивают всевозможные варианты. Здесь же, под проливными дождями, утопая в грязи и слякоти, под непрерывным обстрелом из тяжелых орудий, ты всегда оказываешься в одном и том же положении: никаких альтернатив, никакого выбора. Полковник Колдуэлл испытующе смотрел на Дэмона: на его губах все та же едва заметная печальная, всепонимающая, всепрощающая, полная надежды улыбка. – Хорошо, сэр, - сказал Дэмон, поднимаясь на ноги. - Мы выполним свой долг. Но я хотел бы встретить того, кто написал это, - он кивнул на бумаги в руках Вейберна, - я был бы счастлив увидеть его, хотя бы на пять минут. – Извини, Сэм. - В глазах полковника сверкнули и исчезли искорки. - Но ты же знаешь, вышестоящие наделены соответствующими правами. Не исключено ведь, что и ты когда-нибудь окажешься на их месте. - Он перевел свой твердый внимательный взгляд на моргавшего в изумлении Вейберна. - Ничего, ничего, Арчи, очень скоро вы привыкнете к подобным вещам. Вы просто не успели еще освоиться со всем, что здесь происходит. – Есть, сэр, - пробормотал Вейберн. Задыхаясь от усталости, Дэмон присел на корточки, опершись спиной на стену разрушенного дома. Нечеловеческое напряжение сил привело к тому, что он не мог понять теперь, тошнит его, или он кашляет, или смеется, или все это происходит одновременно. Бедренные мышцы судорожно сжались, перед глазами плыли разноцветные круги. Дэмон был совершенно ошеломлен, он уже не верил никаким своим ощущениям. Даже теперь, когда он добрался наконец сюда, на вершину горы, все окружающее представлялось ему какой-то галлюцинацией. Что произошло? Чем объяснить, что после стольких страданий и горьких разочарований им выпала такая крупная удача? Они начали наступление в четырнадцать десять, вслед за подвижным огневым валом. Дэмон поднял «шоша» на плечо и подал сигнал атаки. Шестьдесят три пария из его роты, похожих скорее на оборванцев, чем на солдат, вместе с десятком полуинвалидов, которых удалось наскрести во всем полку, вылезли из окопов и с ожесточением ринулись вперед, уверенные, что на них тотчас же обрушится лавина снарядов. Но ничего подобного не произошло. Не веря себе, они беспрепятственно поднимались по склону горы, проходили мимо стрелковых ячеек и пулеметных окопов, пустых ящиков из-под боеприпаса и мотков колючей проволоки. Затем послышались глухие раскаты орудийных залпов, противник начал обстреливать их с вершины горы Мон-дё-Мальсэнтер, ряды наступающих дрогнули, солдаты заколебались. Повелительный голос Дэмона, его выразительные жесты, обращение к некоторым солдатам по имени, оказали свое действие, и солдаты снова устремились вперед. Они быстро достигли вершины холма, перевалили через нее и вошли в лес около разрушенной фермы Каваньоль. Дэмон не верил глазам своим. Они выполнили приказ. Его солдаты дошли до цели. Он с гордостью наблюдал за приближающимися рядами бойцов, за тем, как они, искусно выбирая укрытия, разворачивались в боевую цепь вдоль оставленной немцами полуразрушенной траншеи. Откуда-то справа, по-видимому с холмов, отделенных от них заболоченной низменностью, донесся ружейно-пулеметный огонь. Дэмон понял, что произошло: дивизия «Гризли» прорвала линию обороны противника и немцы решили отступить, пока это еще было возможно. Но дело сейчас не в этом. Дэмон занял назначенный его роте рубеж, а обстрел прекратился. Чувство страха весь день давившее на его сознание тяжелым камнем, это неумолимое предчувствие гибели оказались ложными. Теперь он был совершенно уверен в том, что выживет. Его солдаты окопаются и удержатся здесь, пока не прибудут нью-йоркцы и не сменят их. Слава всевышнему и аллаху, Тору и Зевсу, что… – Тсонка, ну-ка возьми этот пулемет и снеси его вон туда… Дэмон показывал рукой на конец траншеи, когда раздался выстрел. Это, несомненно, «маузер» - щелчок был слабым, как будто разбилось упавшее плашмя стекло. Обернувшись, Дэмон с ужасом увидел, как находившийся в двадцати футах от него Девлин обеими руками ухватился за живот. Бросив на Дэмона полный укора взгляд своих ясных глаз, не отнимая рук от живота, Девлин медленно опустился на колени. Раздался еще один такой же выстрел. – Укрыться! В окопы! - крикнул Дэмон во всю мощь своих легких. Солдаты быстро разбежались и укрылись, кто где мог: в траншее, в стрелковых ячейках, за грудами камней от разрушенных стен. Все еще держась руками за живот, Девлин упал и уткнулся лицом в землю. – В укрытия! Рассредоточиться! - крикнул лейтенант Питере. Дэмон укрылся за разрушенной каменной стеной. «Маузер» щелкнул еще раз. По завывающему свисту Дэмон понял, что пуля отскочила от чего-то рикошетом. Стреляли из разрушенного здания, рядом. Стрелок скрывался где-то в развалинах этого дома. Дэмон развернулся, переполз к другой стороне дома и нырнул в большую пробоину в стене. Второго этажа в доме не было, но наверху, в том месте, где сходились скаты крыши, торчала уцелевшая маленькая башенка, сложенная из кирпича. Дэмон перекинул пулемет вперед так, чтобы из него можно было стрелять с бедра и начал пробираться через обломки бревен, груды кирпича и камня. Весь пол был усыпан мелкими белыми осколками стекла, похожими на крупную соль. Внутренняя стена дома осталась неповрежденной. Он осторожно просунулся в дверной проем и, заметив, что за ящиком в дальнем углу комнаты кто-то шевелится, моментально отпрянул назад. Затем, стреляя из «шоша» с бедра, он снова устремился вперед, но после нескольких выстрелов пулемет смолк. Задержка. Не останавливаясь, Дэмон схватился за кобуру, но достать пистолет ему не удалось. Человек за ящиком поднялся. Это был худощавый, совсем юный немец. Он угрожающе наводил на Дэмона свою длинную винтовку. В молниеносном рывке вперед Дэмон рванул винтовку на себя, а растерявшийся немец, приседая, попятился назад. Дэмон успел заметить его круглое лицо, вздернутый нос, темно-синие, полные страха глаза, помятый, застегнутый на все пуговицы мундир, длинные, доходящие до ладоней рукава. Мальчишка. Совсем мальчишка. Ему нет, наверное, даже пятнадцати лет… Размахнувшись, Дэмон нанес ему сильнейший удар по голове. Слетевшая с головы немца неестественно большая каска, похожая на ведерко, со звоном покатилась по усеянному осколками стекла, кирпича и штукатурки полу. Падая мальчишка сильно ударился о стену. Дэмон подскочил к нему и, не говоря ни слова, исхлестал его так, как хлещет рассвирепевший отец непослушного ребенка. Никогда в жизни Дэмон не переживал такого душевного страдания. Утолив жажду мщения, он повернулся назад. Его взгляд остановился на «маузере». Снайперская винтовка. С гневным криком: «Ах ты сволочь!» он схватил ее за ствол, высоко поднял над головой и с неудержимой злобой, со всего размаха ударил прикладом по груде камней и кирпичей. Он замахивался снова и снова и исступленно бил прикладом до тех пор, пока винтовка не рассыпалась на части, а в пальцах рук не появилась острая боль от отдачи. Кто-то настойчиво, криками призывал его остановиться, а кто-то другой пытался обхватить его сзади за руки и прижать их к телу. Зачем это им, зачем они останавливают его? Молодой немецкий солдат по-прежнему смотрел на него вызывающе, но его губы дрожали, и он едва сдерживался, чтобы не расплакаться; по его щеке бежала темная струйка крови. – Капитан! - кричал пытавшийся обхватить Дэмона Тсонка. - Капитан! Да остановитесь же, капитан! Дэмон швырнул ствол винтовки, вырвался из объятий Тсонки, оттолкнул оказавшихся на пути Сантоса и Миллера и, выбежав из дома, устремился к Девлину. Конджер и Монтилоун положили сержанта на одеяло и заботливо перевязывали его рану. Он очень медленно, с большим усилием открывал и закрывал глаза, как будто они не повиновались ему; одна его рука непрерывно двигалась взад и вперед по жидкой грязи. – Привет, Сэм, - произнес он слабым голосом, как человек, испытывающий ужасную боль. - Я… я думал… о-ох, надо же было мне поверить… – Дев, мы сейчас же отправим тебя в тыл… Не беспокойся, Дев… Конджер, бери любого и несите его в тыл. Быстро! – А я думал, капитан… Вы же сказали, что… - начал было возражать Конджер, нахмурив брови. – Делай то, что тебе приказывают! - гневно прервал его Дэмон. Оставаться дольше рядом с Девлином Дэмон был не в силах; он чувствовал себя так, как будто у него внутри все горело. Отойдя в сторону, он крикнул: – Всем окопаться! Чего вы ждете, черт вас возьми, приглашения на танцы, что ли? Удивляясь непривычному обращению командира, пугливо оглядываясь на него, солдаты разбежались по местам. Дэмон взял один из пулеметов «шпандау», оттащил его в дальний конец траншеи, установил на огневую позицию и заправил патронную ленту. Затем, усевшись на стрелковую ступень окопа, он занялся выяснением причины задержки в своем пулемете «шоша». Стрелянная гильза, которую он извлек из казенника, оказалась в полном порядке, он не обнаружил на ней ни вмятин, ни трещин. Значит, задержка произошла из-за неисправности ударника или экстрактора. Эти запасные детали имелись в его вещевом мешке. Дэмон снял с себя полушинель и, разложив ее на коленях, приступил к разборке пулемета. Позади раздались оживленные голоса Конджера и других солдат, отправляющихся с носилками в тыл, но Дэмон даже не посмотрел на них. – Капитан? - раздался нерешительный мелодичный голос Сантоса. – Ну, что еще? – Капитан, сержант Тсонка спрашивает, что делать… Как ему поступить с этим немецким снайпером? Дэмон бросил на Сантоса полный печали и гнева взгляд: – Расстреляйте его. Нашлепайте. Дайте ему Железный крест первого класса и отправьте домой. Делайте что хотите, мне наплевать, что вы сделаете… Смотрите только, чтоб он не попался мне на глаза! – Есть, капитан. Четыре фигуры с носилками уже спускались по склону горы. Издали они были похожи на какое-то животное - новое, созданное войной животное, с неуклюжим брюхом и восемью короткими ногами… Солдаты с носилками вошли в полосу дрожащей дымки и почти скрылись из виду. Дэмон закрыл глаза. «О, Дев. Я думал, что ни тебя, ни меня пуля никогда не настигнет… Почему-то был уверен, что, если мы будем вместе, всегда рядом… Нет, теперь тебя рядом не будет…» Неисправным, как он и думал, оказался экстрактор. Чистый перелом у самой шейки. Дэмон выбросил кусочки сломанного экстрактора в траншею. Порывшись в вещевом мешке, он достал запасной, обильно смазал его маслом, насухо вытер. Его начинало беспокоить, что кругом стоит такая тишина. Даже разговорчивый Реб и тот почему-то молчал. Неторопливо, как будто это был не пулемет, а сложнейший часовой механизм, Дэмон брал согретые скупым октябрьским солнцем металлические части и осторожно вставлял их на место. Кафе переполнено военными в форме цвета хаки. Солдаты или сидят в тесном, плечо к плечу, ряду у стопки, или бесцельно толпятся у двери, или пробираются сквозь людскую гущу от одного столика к другому, останавливаются, выкрикивают друг другу приветствия, шутят, дружно смеются. По тесному задымленному залу снуют две невзрачные вспотевшие девушки, разносят заказанные напитки. Дэмон отпил несколько глотков и, поставив бокал перед собой, сосредоточенно рассматривал его. Высокий рыжеволосый капрал по фамилии Далримпл оживленно уверял кого-то: – Когда вернусь домой, займусь политикой. Вот увидишь, я стану мэром Сан-Франциско и, будь уверен, не откажусь ни от одной взятки, когда мне будут совать их. – Ну, это что! А вот радио - это дело явно перспективное, - авторитетно заявил Миллер. Это был полный низкорослый парень, в очках; видя добродушное и предупредительное выражение его лица, можно было представить, как он разговаривает со своей очень богатой, но не лишенной причуд пожилой теткой. - Ты только подумай, - продолжал он, - радиоприемник в каждом доме в Америке! Представляешь, что это такое? – Ничего особенного из этого не выйдет, - заявил Рейбайрн. – Как это не выйдет? Еще как выйдет-то! Ты так говоришь просто потому, что… – Если я не могу ни увидеть этого, ни почувствовать, ни пощупать, то что же это такое? Ничего, пустое место. А раз пустое место, значит, ничего не выйдет. И ты можешь не спорить со мной. - Рейбайрн порылся в стоявшем около него мешке и вытащил темно-красную бутылку с длинным горлышком. - Эй, ребята, в ней, по-моему, лягушачье молоко. Поздравление от баварской пехоты. - Кто-то толкнул Рейбайрна, и вино расплескалось. - О черт, осторожнее! Вам налить, капитан? - обратился он к Дэмону. – Нет, нет, - запротестовал тот, - мне довольно. – Э-э, напрасно, давайте налью. Высший сорт, люкс. Когда пьешь, чувствуешь запах девушки, которая давила виноград ногами. Эй, красотка, - протянул он руку к проходившей мимо француженке с подносом, заставленным пустыми бокалами, - как насчет того, чтобы уединиться? Немного ласки бедному солдату, а? - Девушка скривила губы в неестественной принужденной улыбке, бросила на него рассерженный взгляд и отошла. - В чем же дело, красотка? Неужели я так уж плох для тебя? - не унимался Рейбайрн. – С этой, Реб?! - воскликнул Тсонка. - Ты просто окосел, пьян как сапожник! – Но я вовсе не собираюсь возиться с ней всю ночь. Дэмон допил сладкое немецкое вино. Вино никогда не действовало на него, он почти не пьянел. Наоборот, алкоголь способствовал более ясному и хладнокровному мышлению, Дэмон становился восприимчивее и рассудительнее. Для него было характерно качество, которое дядя Билл называл немецкой дисциплинированностью. За каким-то столом разбили бокал, послышались выкрики, но через некоторое время спорящих успокоили, крики прекратились. Дэмон вспомнил о баре в гостинице «Грэнд вестерн», представил его себе переполненным иностранными солдатами. Их обслуживает Пол Айнсли, а сестра Дэмона Пег разносит солдатам бокалы, уклоняясь от их жадных рук, принужденно улыбается им, старается не рассердить этих опьяневших люден… Он тяжело вздохнул. Они оскверняют все, к чему прикасаются, разрушают, опустошают и разоряют… И самое страшное - что никто из них или, во всяком случае, большинство вовсе не хочет этого. Их единственное желание - убрать с глаз долой некоторые вещи, напомнить самим себе, что они здесь, что они, как и все, дышат, чувствуют… – Посмотрите-ка на него! - воскликнул Рейбайрн, показывая в узкий проход между двумя столиками, где кто-то лежал на полу лицом вниз, вздрагивая каждый раз, когда кто-нибудь наступал на него или просто задевал погон. - Вы знаете, это Пулвер, он совсем опьянел. – Да-а. - Тсонка смял и раскрошил в кулаке сигарету. - Окосевший новобранец, сукин сын… – Я тоже новобранец, - обиженно откликнулся Сантос. – Ха, ну и что ж! Ты ведь испанец. – Какой я тебе испанец? – А кто же ты? – Я не испанец, а португалец. – Португалец! - воскликнул Рейбайрн. - Ха, будь я проклят, никогда не встречал португальца… Солдаты, собравшиеся возле пианино, запели какую-то песенку о Наполеоне и Париже и на время привлекли к себе внимание окружающих. Общий гул голосов стих. - Черт возьми, а мне так и не довелось побывать в Париже, - пожаловался Рейбайрн. - Я обещал Брюстеру, что мы отлично повеселимся в этой деревушке… - Его лицо помрачнело, он резко махнул головой, чтобы отбросить назад упавшие на глаза полосы. - Эх, ребята, до чего же все осточертело! Никогда в жизни не было так тошно, как сейчас. Сидишь и ждешь, когда снова затрубит этот проклятый горн. Как бы я хотел, чтобы Брюстер был здесь, с нами. Знаешь, Майк, несмотря на его привередливость и капризы, он все-таки был одним из лучших. Правда ведь, Стонк? – Это точно, один из лучших… – А старина Клей, - печально заметил Далримпл, - всегда был весел и смеялся. Помните, когда мы шли ночью к Суассону, он налил в свою флягу какое-то дерьмо, а потом его стошнило прямо на рюкзак Фергасона? Вот смеху-то было… – Да, а знаете, ребята, - начал споим мягким, задушевным голосом Миллер, - я, конечно, пришел в эту роту недавно, но должен сказать, что больше всех мне жалко сержанта Девлина… Послышался глухой звук удара. Подняв голову, Дэмон увидел, как Миллер схватился за ногу; его глаза за очками наполнились страхом под гневным, уничтожающим взглядом Тсонки. Сообразительный Реб громко крикнул: – А ну, ребята, пошли прошвырнемся, глядишь, подцепим кого-нибудь, повеселимся. Как, капитан? - обратился он к Дэмону. - Пошли, поищем этих знаменитых французских кошечек. Надо уйти отсюда. Уйти сейчас же. Дэмон поднялся и сдернул свою полушинель со спинки так резко, что стул с грохотом опрокинулся. Он был настолько возбужден, что не заметил, как наступил на руку лежащего на полу Пулвера. Продолжай следить за командиром испуганным взглядом, Миллер, как бы извиняясь, пробормотал: – Но ведь он не умрет же? Я хотел… Я думал… – Заткнись, ты, четырехглазый дурак! - гневно крикнул Тсонка. Дэмон остановился. В какой-то момент у него появилось непреодолимое желание ударить Миллера прямо в это бледное, тревожное лицо, но Дэмон сразу же подавил его. Он выдернул из-за пояса пилотку и спокойно надел ее. – Не обращайте на него внимания, капитан, - сказал Рейбайрн. - А куда вы идете? – Неважно, - резко ответил Дэмон и пошел к двери. – В чем дело, капитан? - услышал он позади себя. - Что случилось? Подождите… Чтобы пройти через толпу у двери, Дэмону пришлось поработать плечами. Кто-то недовольно заворчал, и Дэмон уже было повернулся, чтобы проучить ворчуна, но на него никто не обращал никакого внимания. День подходил к концу, на улице уже стемнело. Деревья и полуразрушенные домики в тусклом, сумеречном свете казались расплывчатыми, окутанными едва заметной дымкой. Дождь прекратился, и воздух был наполнен осенней вечерней прохладой. Дэмон торопился, и его каблуки глухо стучали о большие серые камни мостовой. Дойдя до окраины города, он побежал рысцой, а оказавшись на поле, пустился бегом, скользя и спотыкаясь на неровной мокрой земле. Он остановился лишь тогда, когда увидел справа фруктовый сад. Чахлые деревья сбрасывали с себя последние мокрые листья. В воздухе стоял густой запах гниющих яблок. Дэмон повалился спиной на небольшой стог влажного сена и долго лежал так не шевелясь, стараясь не думать ни о чем, кроме нависшего над ним неба и бегущих по нему на запад разорванных облаков. Со стороны Мон-Нуара доносились глухие раскаты залпов тяжелых орудии - Неожиданно возникшая колющая боль в боку и неприятное урчание в животе заставили Дэмона сесть и сунуть два пальца в рот, чтобы вызвать рвоту, однако это ни к чему не привело. Его душил тошнотворный запах гниющих яблок. Внезапно Дэмон понял, что он рыдает: частые, икающие всхлипывания сотрясали его плечи. Он плакал, как десятилетний мальчишка. «О, Дев, - бормотал он невнятно, - прости меня. Ради всего святого, прости меня, Дев». Через две-три минуты, стыдясь самого себя, Дэмон успокоился, достал носовой платок и вытер им глаза и лицо. Потом он снова повалился на сено и долго смотрел на небо, отыскивая на нем первые мерцающие звезды. Нет, он не годится для войны. Он недостаточно тверд. Ему бы надо быть таким, как Вейберн или Колдуэлл. А еще лучше, пожалуй, быть таким жестоким, как Меррик. Тот издевательски говорит об убитых из своей роты, дико хохочет, когда расстреливает пленных. Но это лучше, чем плакать вот так; каким бы ни быть, все равно это лучше, чем плакать. Нет, до настоящего солдата ему далеко. Он хорош только в бою, но бой ведь не вечен. А сейчас его сковал страх. В такие моменты он вспоминает каждую смерть, каждого потерянного в бою, как будто каждый из них - это оторванный от него самого кусок плоти. Один за другим они встают в его памяти; как на гребне волны, приближаются к нему в предсмертной агонии: задыхающийся в жарких сумерках ван Гельдер, медленно двигающиеся под веками полные невыносимой муки глаза Джейсона, развороченная грудь Кразевского, Фергасон, Тэрнер, Клей, Пеллитьер, Дев… Дэмон крепко, до боли, зажмурил глаза. Слушая рассказы Джорджа Верни и дяди Билла, он представлял себе одинаковую для всех опасность, мечтал о благородных жертвах, о возвышенной привязанности, которой не страшны никакие превратности судьбы… Вместо всего этого он встретился с грязью, убожеством и тяжелыми потерями. Он увидел все своими глазами и многое понял. Подавленный грустными размышлениями, Дэмон шел по пустынной вечерней улице. Он немного дрожал: влажная от сена одежда неприятно холодила все тело. Из-за угла впереди неожиданно вынырнули два французских солдата. Уменьшив шаг и нахмурив брови, Дэмон рассеянно наблюдал за ними. Ему показалось, что они выпили больше, чем следует, и он не мог не удивиться этому, потому что пьяный французский солдат на улице - явление довольно редкое. Внезапно солдаты остановились; тот, что поменьше ростом, схватил своего товарища за грудки и сказал ему что-то угрожающим тоном. Дэмон продолжал приближаться к ним. Низкорослый солдат побежал, второй догнал его, и оба пошли дальше нетвердой походкой. Что же они задумали? Что-то подозрительное. Дамой прибавил шагу, поравнялся с ними и крикнул: – Soldats: attention! Qu'est-ce qui passe, hein? 21 Солдаты покорно остановились и попытались, насколько это было возможно в их состоянии, принять стопку «смирно». Низкорослый неуверенно взял под козырек, но, не удержав равновесия, качнулся назад, стукнулся спиной о стену и проговорил заплетающимся языком: – Франзе золдатч. Моах… Это был едва стоявший на ногах Тсонка. Рядом с ним - непрерывно мигающий Рейбайрн, его лицо расплылось в широкую заразительную улыбку. – Наше почтение, капитан, - с трудом выговорил он, коснувшись пальцами косо сидевшей на голове высокой французской пилотки. Его руки торчали из рукавов синего мундира как длинные белые трубы. – Ради бога, что это такое? - удивился Дэмон. Тсонка расслабился и бросил презрительный взгляд на Рейбайрна. – Это все ты со своими дурацкими выдумками. В этом поганом городе пятьдесят улиц, а тебе понадобилась именно эта, и никакая другая… – Вы что же, черт возьми, задумали? Куда вас несет? – Ну давай, ты, способный мальчик, - угрюмо предложил Тсонка. - Давай рассказывай. Может, заработаешь еще какую-нибудь награду. Рейбайрн проглотил слюну, его лицо снова расплылось в улыбке. – Так вот, капитан, мы поменялись формой с парой здешних солдат. Они нисколько не возражали против этого. – Я это и сам вижу, - сказал Дэмон. - Меня интересует, зачем это вам понадобилось? – О, это военная хитрость, капитан. Чтобы пройти в какое-нибудь из этих французских заведений, туда, где все обито красным плюшем, где играют граммофоны и танцуют обнаженные кошечки. – Ну и дураки же вы! Да вы знаете, что они сделают с вами, когда вы снимете форму и вас узнают? – Да, но мы не собирались… – Не спорить со мной! Представляете, что вам грозило, если бы вас забрала военная полиция? – А нам эта идея показалась очень заманчивой, капитан. – Да уж, конечно, заманчивой, - мрачно заметил Тсонка. - Все твои идеи заманчивые. – Они же разоблачили бы вас в минуту, вы не успели бы и рта раскрыть. «Два американских сержанта - хорошо. А где эти два француза, которые отдали вам форму?» - спросили бы вас. – Что спросили бы, капитан? - не понял Рейбайрн. – Где французские солдаты, отдавшие вам свою форму, ты, простофиля! Вас бы спросили, где эти два болвана… А в самом деле, где они сейчас? – Наверное, сидят там же, где и сидели, в кафе. – В каком кафе? – Где гонят джин, - мрачно пояснил Тсонка. - Домик с синими ставнями, около железнодорожной станции. – Знаете что, капитан, - предложил Рейбайрн, - я сбегаю раздобуду для вас такую же, и мы… – Никуда ты не сбегаешь. Мы пойдем к ним все вместе. Если вы, конечно, еще в состоянии идти. – Ну что вы, капитан, старый служака - и вдруг такие слона, - обиделся Рейбайрн. – А вам что, все еще мало? Хотите набраться по самое горло? – А какой смысл жалеть это добро-то? – Что ты хочешь этим сказать? – А то, что через семьдесят два часа нам опять на передовую, - спокойно пояснил Тсонка. – Откуда это тебе известно? – Сандерсон узнал это от Джоунси, а тот от Тиллмана из пункта сбора и отправки донесений. Он клянется, что это точные сведения. А что, разве это не так? – Не знаю, - пробормотал Дэмон, - может быть, и так. – А раз так, то какой же смысл оставлять это для каких-то паршивых новичков? Они быстро шли к станции. Рейбайрн изо всех сил старался идти не качаясь, но его большие непослушные ноги то и дело скользили по мокрым булыжникам мостовой. – Ох и не везет же мне, черт возьми, - мрачно заметил он. - Проклятая армия! Ну что это за жизнь? Ни за что не дадут тебе согрешить даже самую малость. – Вы глупейшие болваны, - упрекнул их Дэмон. Он все еще не решил, то ли по-настоящему рассердиться и наказать их, то ли превратить все в шутку. - Неужели вы думали, что сможете спокойно пройти в этой форме мимо пары дотошных полицейских и пробраться к этим кошечкам? А не боитесь вы подхватить что-нибудь от них? – Э-э, нет, капитан, у меня кое-что есть против этого. - Рейбайрн сунул руку в карман и вытащил из него какой-то маленький, едва видимый в темноте шарик. - Это конский каштан, его дал мне дедушка Клит, - пояснил он. – Ну и что же, зачем он тебе нужен-то? - поинтересовался Тсонка. – Э-э, Майк, ты ничего в этом деле не понимаешь. Он противобактерийный… Ну, знаешь, как корень хинного дерева. Видишь на нем пятнышко? Это… - Каштан выскользнул из его пальцев и покатился по булыжникам. Разыскивая его, Рейбайрн опустился на четвереньки. - Видишь, капитан, это он хочет попасть в почву, чтобы вырасти. – Не дурачься, Реб, пошли, пошли! – Не могу же я оставить здесь дедушкин талисман. – К черту талисман, Рейбайрн, пошли! – Капитан, я ношу его около сердца еще с того боя в Бриньи… Дэмон проворчал что-то, достал из кармана фонарик и осветил булыжники, похожие на маленькие высохшие буханки хлеба. – Ну вот он, поднимай и пошли, пошли… Кафе было такое же, как и то, в котором они недавно сидели, безвкусно раскрашенное, переполненное народом, в клубах табачного дыма. Вокруг маленьких столиков множество солдат, они ноют песни, о чем-то спорят или просто сидят, нахмурив брони и устремив неподвижный взгляд в пространство. Позади стойки-мрачная, непривлекательная, холодная, словно каменная статуя, женщина. – Здесь есть черный ход, давайте пройдем через него, капитан, - предложил Тсонка. Французских солдат они нашли в одной из двух задних комнат, те сидели и пили вино прямо из горлышка бутылки. Дэмон узнал их сразу. В американской форме они чувствовали себя совершенно свободно, хотя она и висела на них мешком. Когда французы увидели подходивших к ним Дэмона и уже знакомых им Тсонку и Рейбайрна, в их глазах появился испуг. Они вскочили на ноги и замерли в ожидании. – Та-ак, - протянул Дэмон и прикрыл ногой дверь, - ну что ж, давайте быстренько меняйтесь обратно. Взгляд Рейбайрна остановился на бутылке с вином. – Прямо сию же минуту, капитан? - удивился он. – Нет, весной, в апреле. Тот из вас, кто потратит на все переодевание больше трех минут, будет наказан властью командира роты. - Он повторил то же самое в свободном переводе для французских солдат, посмотрел на часы и скомандовал: - Начали! Все четверо заторопились сбросить с себя предметы чужой формы, надеясь уложиться в назначенный срок. Вылезая из непривычных для него бриджей, Рейбайрн потерял равновесие, шлепнулся задом на пол и, чтобы не терять времени, не вставая, начал стаскивать через голову рубаху. Тсонка сел на стул и судорожно сдергивал с йог неудобные, как ему казалось, французские обмотки. Прислонившийся спиной к двери Дэмон не выдержал и громко расхохотался. – Тридцать франков и две большие бутылки немецкого вина, - бормотал Тсонка, стремительно засовывая йоги в собственные бриджи. - И зачем я, дурак, послушался тебя? – А какой-нибудь час назад ты нисколько не возражал против этой идеи, - возразил Рейбайрн обиженным тоном. – Замолчите оба и быстрей одевайтесь! - приказал Дэмон. - Господи, неужели, чтобы уберечь вас от всяких неприятностей, я должен ни на минуту не спускать с вас глаз? Неужели вы не могли придумать ничего лучшего, кроме этой глупой выходки? Где же ваша гордость? - Нахмурив брови, он погрозил им кулаком, сознавая, что действует довольно глупо, и тем не менее продолжая отчитывать их. Рейбайрн и Тсонка смотрели на него беспокойным, полным раскаяния взглядом. - Ваше место там, среди молодых солдат. С кого же им брать пример, как не с вас, старослужащих? Кто же научит и сплотит их, если не вы? Ну, отвечайте! Неужели вы не понимаете, что я один не в состоянии научить их всему необходимому… - Помолчав немного, Дэмон продолжал уже спокойнее: - Если я когда-нибудь снова увижу вас в иностранной форме, имейте в виду, я сам отведу вас к полковнику и попрошу его наказать вас самым строгим дисциплинарным взысканием. Ясно? – Ясно, сэр, - дружно ответили они. – Хорошо. А теперь вон отсюда, отправляйтесь в часть, выспитесь как следует и не вздумайте выкинуть еще что-нибудь. Того, что вы натворили, и так уже вполне достаточно. – Есть, сэр. – Всего хорошего, идите. – Всего хорошего, капитан. Дэмон распахнул дверь, толкнул ее плечом и быстро прошел через заполненное дымом кафе к выходу. |
|
|