"Джек Лондон. Быки (Очерк)" - читать интересную книгу автора

уже далеко за полночь, и он хотел меня забрать. Но не успел я поговорить с
ним толком, как он полез в карман за четвертаком да еще объяснил мне, где
ближайший ночной ресторан. Другой полисмен в городе Бристоле, штат
Нью-Джерси, тоже отпустил меня подобру-поздорову, хотя у него было более
чем достаточно оснований меня арестовать. Я задал ему такую встряску, что
он ввек не забудет. Вот как это произошло. Однажды в Филадельфии часов в
двенадцать ночи я только что устроился на товарном, как кондуктор ссадил
меня. Но пока поезд осторожно прокладывал себе дорогу среди бесчисленных
путей и стрелок сортировочной станции, я снова забрался в него - и снова
был ссажен. Дело в том, что устраиваться приходилось снаружи, так как весь
состав состоял из запертых и запломбированных вагонов.
Ссаживая меня вторично, кондуктор прочитал мне наставление. Он
сказал, что я рискую жизнью, это, мол, не обыкновенный товарный, - это
такой лихой поезд, что только держись! Я сказал ему, что я и сам лихой, но
это его не убедило. Он заявил, что не позволит мне совершить самоубийство,
и пришлось слезть. В третий раз я сел, устроившись на буферах, но таких
неудобных буферов, как на этом товарном, мне еще не случалось видеть, - я,
конечно, имею в виду не те буфера, которые при движении поезда стукаются и
трутся друг о друга, а так называемые буферные брусья - железные планки,
отходящие от вагонной рамы над буферами. Путешествуя "на буферах", вы, в
сущности, забираетесь на буферные брусья смежных вагонов, собственно же
буфера остаются внизу под вашими ногами.
Но те брусья, или планки, на которых я сейчас стоял, были отнюдь не
похожи на удобные, основательные брусья, обычно встречавшиеся в то время
на товарных вагонах. Эти были невозможно узкие, не более полутора дюйма в
ширину, - даже половина моей подошвы на них не умещалась; к тому же и
ухватиться было не за что. Правда, по обе стороны от меня находились стены
вагонов, но это были абсолютно ровные отвесные стены - попробуйте за них
держаться! Единственное, что я мог сделать, - это упереться ладонями. И
это бы еще куда ни шло, будь у меня под ногами надежная опора.
Как только товарный вышел из Филадельфии, он начал набирать скорость.
И тут я понял, что разумел кондуктор, говоря о самоубийстве. Мы мчались
все быстрее и быстрее. Это был сквозной поезд, он не делал остановок. На
этом участке Пенсильванской линии бегут рядом четыре колеи, и нашему
поезду, шедшему на восток, нечего было бояться встречных составов,
следующих на запад, или экспрессов, торопящихся на восток. Путь был
всецело в нашем распоряжении, и поезд, очевидно, этим пользовался. Я был в
отчаянном положении. Только краешком ног держался я на узких брусьях,
упираясь ладонями в совершенно гладкие, отвесные стены вагонов. При этом
каждый вагон дергался на свой лад - вверх-вниз, вперед-назад. Видели вы
циркового наездника, который носится по арене, стоя на двух лошадях?
Примерно то же было и со мной, с той существенной разницей, что наездник
держит в руках поводья, мне же не за что было держаться; он упирается всей
подошвой, а я упирался краешком; он сгибает колени и корпус, и все тело
его приобретает устойчивость арки, причем центр тяжести перемещается вниз,
а мне приходилось стоять стоймя, не сгибая колен; он мчится лицом к
движению, а я мчался боком; и, наконец, случись ему упасть, он разве что
вываляется в опилках, тогда как я был бы раздавлен колесами.
Да, доложу я вам, это и вправду был лихой товарный; он летел во весь
опор, наполняя воздух гулом и скрежетом, молодецки огибая закругления, с