"Джек Лондон. Шутка Порпортука" - читать интересную книгу автора

традиционную одежду дочери вождя. Но обычно она одевалась на манер белых
женщин. Ведь не напрасно ее учили в миссии шить, и не зря она обладала
художественным вкусом. Она носила свои платья, как носят их белые женщины,
и шила себе такие, которые шли ей.
Эл-Су была по-своему столь же необычным явлением, как и ее отец, и
положение, которое она занимала, было столь же необычным, как и его
положение. Она была единственной индианкой, с которой держались как с
равной те немногие белые женщины, что жили в Танане. Она была единственной
индианкой, которой белые мужчины делали предложения руки и сердца. И,
наконец, она была единственной индианкой, которую никогда не пытался
оскорбить ни один белый.
Дело в том, что Эл-Су была очень красива - не так, как бывают красивы
белые женщины, и не так, как бывают красивы индианки. Красота ее была в
том внутреннем огне, который не зависит от черт лица. Если же говорить о
чертах лица, то она являла собой классический тип индианки. У нее были
черные волосы и кожа цвета бронзы, черные глаза, блестящие и смелые,
острые как отблеск стали, маленький орлиный нос с тонкими трепещущими
ноздрями, чуть выдающиеся, но не слишком широкие скулы и в меру тонкие
губы. Но что было в ней главным - это внутренний огонь, то необъяснимое
пламя в душе, что наполняло теплым светом ее глаза или сверкало в них,
пробивалось румянцем щек, раздувало ноздри, срывалось смехом с губ и даже,
если она была серьезна, пряталось в уголках рта, всегда готовое
рассыпаться веселым смехом.
Эл-Су была остроумна, шутки ее редко бывали обидными, но она быстро
подмечала маленькие слабости у окружающих. Ее веселый смех, как искрящийся
огонек, зажигал людей, и они отвечали ей такими же веселыми улыбками. И
тем не менее она никогда не оказывалась в центре внимания. Этого она не
допускала. И самый дом, и его слава были созданы ее отцом, радушным
хозяином, повелителем пирушек, законодателем, и его героическая фигура
царила здесь до последних его дней. Правда, по мере того как силы
оставляли его, она понемногу принимала всю тяжесть дел из слабеющих рук
отца. Но внешне все оставалось по-прежнему, он правил, как и встарь, хотя
частенько дремал, даже за столом, - былой гуляка лишь по видимости
оставался еще хозяином пирушек.
А по большому дому между тем бродила зловещая фигура Порпортука,
который неодобрительно покачивал головой, осуждая этот разгул, но платил
за все. Нельзя сказать, что он особенно тратился, ибо какими-то
таинственными путями ему удавалось соблюдать собственные интересы, и
постепенно год за годом прибирать к рукам имущество Клаки-На.
Один-единственный раз Порпортук взял на себя смелость упрекнуть Эл-Су за
расточительный образ жизни, царящий в большом доме, - это произошло как
раз тогда, когда он поглотил уже почти все богатство Клаки-На, но больше
он никогда не отваживался попрекать ее. Эл-Су, как и ее отец, была
аристократкой, подобно своему родителю, она с презрением относилась к
деньгам и ставила честь превыше всего.
Порпортук продолжал с неохотой одалживать деньги, но деньги эти тут
же таяли золотой пеной. Эл-Су твердо решила одно: отец должен умереть так
же, как и жил. Он не должен ощущать падения своего величия, пиры не должны
стихать, не должно иссякать щедрое гостеприимство. Когда случался голод,
страдающие индейцы, как и в былые времена, приходили к большому дому и