"Святослав Логинов. Черный смерчь (главы из романа) (продолжение р. Черная кровь)" - читать интересную книгу автора

зим ни единое бревно не раструхлявилось, ничто не поветшало, надежно
заговоренное от действия непогоды и времени. Также щерятся на подходящих
клыкастые черепа, также кудрявится у застрех почерневшая от копоти береста,
которой покрыто жилище. И не прохудилась крыша, не прогнила, не протекла.
Стоит избушка на двух еловых пнях и всякий готов подумать, будто не падает
она только оттого, что не может решить, на какую сторону завалиться. Так и
будет она стоять, покуда сохранно на земле старое женское ведовство.

А ведовство будет сохраняться покуда она, Уника, возвращается сюда, чтобы
сидеть возле серой гранитной глыбы. Под этим камнем похоронены Таши и злой
мангас, посмевший впустую тревожить предвечную магию. Во всем мире только
два человека знают, где Ташина могила, все прочие верят, что Таши Лучник
погиб возле Сухого лимана, в сражении с бессмертным Кюлькасом. Пусть верят,
так проще и для мертвого и для живых.

Тяжело и сладко сидеть, опустив руки, вспоминая несбывшееся счастье.
Хорошо хоть сыном предки ее не обидели. А то ведь сколько волнений было - а
ну как сбудется древнее проклятие и вместо сына родится невесть кто...
Старухи-то предрекали худое. А уж когда во время давнего похода встретилась
им сама проклятая Слипь... до сих пор страшно вспоминать. Сегодня родичи
верят, что бабу-йогу ничем не проймешь, а она и сейчас как девчонка дрожит
от слова Слипь. У каждого человека свой ужас в душе живет, даже у Ромара,
который столько прожил, что мог бы уж ничего не бояться. Таши рассказывал,
как перепугался когда-то безрукий старик при встрече с дремучим рузархом.
Оно и немудрено: в давние времена Ромар лишился рук во время схватки с этим
зверем. А у нее, вон, череп рузарха на колу висит, щерит двухвершковые
зубы; кость выбелило ветром и дождями. Охраняет небывалый череп небывалую
избушку, что стоит посреди леса на деревянных ногах.

Ох, Таши как удивлялся, увидав впервые жилище Йоги! А Унике в ту пору
ничего не казалось странным. Как домой вернулась, когда впервые вышла из
смородинных зарослей на потайную поляну. Оно и есть - домой. Где ей еще
жить-то? Другие бабы, так ли, сяк, но жизнь устраивают. Вон, Калинка, уж
как по своему Малону убивалась, а сейчас - Мокошью зовется, детей полон дом
и своих и приемышей, все к Калинке льнут. А Унике выпало быть йогой. Стоит
ей показаться в любом из селений, детишки по домам прячутся - боятся. С
колдовством шутки плохи, без нужды его касаться нельзя. Жаль, что редко
выпадает дело для мудрости бабы-волшебницы. Вернее, хорошо, что редко
выпадает. Для рода - хорошо, а для Уники - тоскливо. Сиди одна и вспоминай
неудавшуюся жизнь.

И ведь как ни крути, а жизнь уже прошла. Три десятка стукнуло, седина в
волосах завелась. У других в эту пору по десять детей бывает, о внуках
начинают помышлять. Внуки, может, и у нее будут, сын-то молодцом уродился,
и у матери, и у отца все взял. А не женихается, по всему видать, ждет
парень, пока зазноба подрастет. Это хорошо, в добрый час...

Вот ведь как - жизнь прошла, а в памяти все молодо, как шестнадцать лет
назад. И Таши - живой перед глазами, не сын, а муж. Это для других он
Лучник, а для нее - просто Таши. И начавшее вянуть тело как наяву помнит