"Дэвид Лодж. Мир тесен" - читать интересную книгу автора

блеснуть ученостью. - Это восходит к лингвистике Соссюра. Произвольность
означающего. Язык как система противопоставлений и отрицательный характер
языкового знака.
- Приведите пример! - сказал Перс - Я не улавливаю хода вашей мысли без
примера.
- Ну, возьмем слова "кошка" и "мышка". Как ни старайтесь, вы не сможете
объяснить, почему сочетание фонем к-о-ш-к-а означает четвероногое животное,
которое охотится за другим четвероногим, представленным сочетанием фонем
м-ы-ш-к-а. Это отношение абсолютно произвольное, и мы вполне можем
допустить, что завтра носители языка решат, что к-о-ш-к-а означает "мышка",
а м-ы-ш-к-а означает "кошка".
- А животные не запутаются? - спросил Перс.
- Со временем привыкнут, как все остальные, - ответил Демпси. - Нам это
известно, поскольку одно и то же животное в разных языках передается
различными акустическими образами. Например, "кошка" по-французски будет
сhat, по-немецки - Каtze, по-итальянски - gatto и так далее. А вот
"собака" - это сhien, Нund, саnе в зависимости от того, в какой части Общего
рынка вы находитесь. И если мы больше верим языку, чем собственным ушам, то
французские собаки лают "вуа-вуа", немецкие - "вау-вау", итальянские -
"бау-бау".
- О! Уж не в фанты ли тут играют? - спросил Филипп Лоу. Он вернулся в
бар вместе с Моррисом Цаппом, которому теперь выдали нагрудный значок. -
Демпси, ты помнишь Морриса Цаппа?
- Я растолковывал основы структурализма этому молодому человеку, -
пояснил Демпси, обменявшись приветствиями с вновь прибывшими. - Но ты,
Филипп, никогда не уделял должного внимания лингвистике, не так ли?
- Что верно, то верно. Я и до сих не помню, что там идет сначала, -
морфемы или фонемы. А при виде дерева зависимостей просто тупею.
- То есть становлюсь еще тупее, - прибавил Демпси с презрительной
ухмылкой.
Воцарилось неловкое молчание. Его прервала Анжелика.
- На самом деле, - тонким голоском сказала она, - Якобсон приводит в
пример степени сравнения прилагательных, то есть положительную,
сравнительную и превосходную формы, как доказательство того, что язык не
безусловно произвольная система. Вот мы имеем: тупой, тупее, тупейший. Чем
больше фонем, тем сложнее значение. Это верно и для других индоевропейских
языков; возьмем, например, латынь: stultus, stultior, stultissimus[10]. Так
что, по всей видимости, вопреки языковым границам, существует некое
универсальное соотношение между звучанием и значением.
Все четверо мужчин, открыв рты, уставились на Анжелику.
- Кто это юное дарование? - спросил Моррис Цапп. - Может, меня
представят?
- Ох, извини, - сказал Филипп Лоу. - Мисс Пабст - профессор Цапп.
- Зовите меня просто Моррис, - сказал американский профессор,
протягивая руку и всматриваясь в значок на груди Анжелики. - Рад
познакомиться, Ал.
- Это было просто здорово, - сказал Перс Анжелике за обедом. - То, как
вы поставили Демпси на место.
- Надеюсь, это было не слишком в лоб, - ответила Анжелика. - В
принципе-то он прав. Все языки членят действительность по-разному. Вот,