"Дэвид Лодж. Академический обмен (Повесть о двух кампусах) " - читать интересную книгу автора

не выказывали никакого почтения к общественным и культурным ценностям
принявшего их в свое лоно заведения и вплоть до последнего дня сохраняли
неотесанность в одежде, поведении и речи. Они опаздывали на занятия, ходили
немытые, небритые и в той же одежде, в которой, очевидно, и спали. Сидели
они развалясь, окурки тушили о мебель. Старательность и тяга однокурсников
к знаниям вызывали у них презрительную усмешку, а на вопросы преподавателей
они отвечали невразумительно и односложно. Зато в курсовых громили все и
вся с изощренной агрессивностью и высокомерием. Возможно, борясь с
собственными предрассудками, университет ежегодно зачислял в студенты
трех-четырех подобных типов, неизменно становящихся возмутителями
общественного спокойствия. В приснопамятные студенческие годы Чарлз Бун
втянул редактируемую им университетскую газету "Раскаты грома" в
дорогостоящую судебную тяжбу по поводу клеветы в адрес жены мэра; комендант
общежития из-за него был вынужден досрочно уйти на пенсию по состоянию
здоровья и до сих пор не оправился от нервного расстройства; затем Бун
явился на телевизионную викторину для интеллектуалов пьяным вдрызг; пытался
(безуспешно) организовать кампанию за выдачу бесплатных презервативов на
балу у первокурсников, а также защищал себя (на этот раз успешно) в
городском суде в связи с обвинением в краже книг из университетской лавки.
Как куратору Буна на последнем курсе, Филиппу пришлось принять
скромное, но изнуряющее участие в перипетиях его судьбы. На заседании
экзаменационной комиссии, продлившемся десять часов, девять из которых были
потрачены на обсуждение письменных работ Буна, ему была выставлена оценка
"условно хорошо" - компромисс, со скрипом принятый теми, кто хотел
провалить его, и теми, кто намеревался поставить ему высший балл. На
выпускном вечере Филипп пожал Буну руку с радостной надеждой, что этим дело
и кончится, но его чаяния оказались преждевременными. Не поступив в
аспирантуру, Бун продолжал еще несколько месяцев слоняться по коридорам
факультета, давая студентам понять, что он принят на работу научным
сотрудником, и явно рассчитывая на то, что руководство устыдится и в конце
концов пойдет на это. Когда сей номер не прошел, Бун наконец исчез из
Раммиджа, но Филиппу не было суждено забыть о его существовании. Редкая
неделя проходила без конфиденциального запроса о характере, способностях и
пригодности мистера Чарлза Буна к тому или иному занятию на планете Земля.
На первых порах преобладали преподавательские вакансии и места в
аспирантуре как дома, так и за границей. Со временем заявления Буна о
приеме на работу приняли случайный и сумасбродный характер, словно кто-то
взялся играть в кости, мало заботясь о выпадающих числах. Порой Бун метил
до абсурда высоко, порой - до гротеска низко. То он намеревался стать
культурным атташе на дипломатической службе или главным координатором
программ на телевидении республики Гана, то мастером цеха металлообработки
или уборщиком в туалете. Если же Буна и принимали на то или иное место,
долго он там не задерживался, поскольку поток запросов не иссякал. Поначалу
Филипп прилежно писал ответы; потом до него дошло, что таким образом он
обрекает себя на пожизненную переписку, и он стал выносить за скобки
наименее лестные определения характера и способностей своего бывшего
студента. В конце концов составился беззастенчивый панегирик на все случаи
жизни, который Филипп постоянно держал под рукой среди кафедральных
документов, - возможно, с его помощью Бун и получил место в университете
штата Эйфория. И вот теперь грех лжесвидетельства настиг Филиппа, как это