"Алексей Ливеровский. Рассказы (Вдовий лес; Ответный Коля; Час неведомый) " - читать интересную книгу автора

тап! - приятно возвращаться домой с хорошими мыслями. Я ей скажу, скажу:
"Ошиблась!"
У крыльца моей соседки на крашенной в зеленое обшивке дома две красные
звездочки, под ними в палисаднике доцветают лиловые флоксы. Столбики крыльца
покосились, ступени подперты чурками. Застал хозяйку на лавочке перед домом,
присел рядом. Рассказал про район и что автолавка завтра непременно придет,
хотя, наверно, опоздает - новый шофер и такая дорога. Рассказал и про стычку
тракториста с агрономом. Укорил: "Вы говорили, все мужики пропились,
выходит - не так". Женщина подняла брови, крутые, черные, удивительные при
ровном серебре волос, сказала, чуть усмехнувшись: "Дивья - Колю нашел. Дак
он один такой. Только уж очень ответный я вроде полудурья. - Спохватилась,
что неладно обозначила человека, заторопилась: - Хороший. Без него бы
пропали. С темного до темного гремит на полях, устает, все равно, урвет
часок, весной усадьбы вспашет, зимой дрова приволочет, муку на всю деревню с
автолавки. Он к людям душевный. - Старушка заключила не похвально и не
укоризненно: - Только трудно с ним: ни вина, ни денег, ни съестного не
берет, плати в совхоз, а туда добираться... Чокнутый он, и евоный батька
такой был".


ЧАС НЕВЕДОМЫЙ

Пришла ко мне Даня-почтариха. Наша деревня ей по ходу последняя.
Уговорил чайку попить. Скинула платок и шубейку, присела к столу. Рассказал
ей о наших делах, потом спрашиваю: "Как это в Жарке-то?" Разом чашку
поставила, сказала: "Ой! Верите, скоро месяц, а я еще не отплакалась".
- Расскажи. Еще налить?
- Спасибо, полно. А дело так. Суббота, воскресенье, потом два дня
погода - из дому не выйти. Чуть приутихло, я по ближним-то деревням почту
разнесла - это просто, все по дороге, где треугольник ходит. На другой день
остался один Жарок, проще сказать, крестна моя, тетка Мария. Ей "Сельская
жизнь", районная, "Работница" и еще письмо, поди знай от кого - обратный
адрес худо написан - от дочки, что ли. Запихала почту в сумку, туда же кулек
конфет, буханку черного, буханку белого с автолавки. Знаете, в Жарок
езженого нету, только на лыжах. Вытащила из придворка те, что поширьше, не
те, узенькие, что когда-то в школу бегала. И палки взяла: четыре километра и
все буграми, то вверх, то вниз - без них худо. Сумка через плечо и але -
здравствуй, крестна, скоро буду. Можно я еще чашечку налью? В горле
першит...
- Подогреть? Сейчас включу.
- Не надо, и я сама, я сама. Конфетку возьму?
Как с большака крянулась, нет моего старого следа, снегу накрутило
толсто, выше колена - как пройду? Сначала полем. Солнышко яркое, снег
чистый, глазам больно.
К лесу подошла, господи - стена белая, кустовье в снегу, перекрестивши,
березки через дорогу дугами, толстыми. Палкой перед собой стучу, пробираюсь,
вся в снегу - на шапке, в карманах, на спине.
Долго идти до Жарка. В гору тяжело, ползу крестиком-елочкой, вниз -
быстро, да не очень-то: упор глубокого снега. Думаю, обратно по своей лыжне
разомнусь. На ушковской повертке, в аккурат полдороги до Жарка, смотрю -