"Василий Ливанов. Агния, дочь Агнии (Сказание о скифах) " - читать интересную книгу автора

чужого костра. Храмы чужих богов были разграблены. Но боги остались.
В великой своей гордыне Мадай стал тайно примерять к себе чужих богов
и, не испытывая к ним ни уважения, ни страха, думал силой или обманом
принудить их служить его, Мадая, удаче.
А пока, определив сильные гарнизоны в покоренные города, царь окунулся
в развлечения, не забывая, однако, аккуратно отправлять на родину караваны с
богатой добычей.
Лидийский царь Алиатт, сын Садиатта из Сард, первым принял скифских
вождей в своей столице с невероятной пышностью и почетом. Глубоко пряча
болезненное самолюбие под маской добродушной веселости, молодой, но уже
искушенный дипломат, Алиатт окончательно завоевал доверие скифов широким
размахом в празднествах и искусной простотой в обращении.
Зная любовь скифов к коням и угадав в Мадае прирожденного лошадника,
Алиатт распахнул перед ним двери царских конюшен. На много дней забыв пиры и
утехи женской любви, Мадай целиком отдался извечной страсти вольного
кочевника. Царские конюшни были превосходны. У Мадая разбегались глаза, он
потерял аппетит и обидно протрезвел. Наконец его восторги обрели прямую
цель. Он остановил свой выбор на злой вороной кобыле местной породы,
горбоносой и вислозадой, похожей на хищную птицу и, как птица, быстрой. Он
знал, что Алиатт не откажет ему, но все-таки гордость мешала первому
намекнуть о подарке.
Лидийский царь зорко следил за скифским царем и сумел ловко подвести
разговор к вороной кобыле. Мадай признался, что видел во сне, будто он
скачет на этой кобыле по родным степям. Алиатту ничего не оставалось, как
немедля выполнить указание богов. И Мадай, торжествуя, узнал, что вороная
кобыла - его. Но Алиатт не хотел, чтобы Мадай думал, будто он дарит другу
то, что определили скифскому царю в подарок сами боги. Алиатт не смеет
равнять себя с богами. У него есть для гостя свой подарок. Пусть все
убедятся, как высоко он, Алиатт, ценит дружбу скифского царя.
О, Таргитай, отец всех скифов! Может быть, только у тебя был конь такой
красоты и силы. Не оскудела еще Нисса прекрасными конями! Какая стать, что
за маленькая сухая голова, а шея - широкая и плоская, как лезвие секиры.
Ноги, круп, плавный изгиб от холки до хвоста - все без изъяна. Да этот
жеребец дороже золота, а может, он и вправду золотой - какая масть!
Мадай чуть не задушил в объятиях Алиатта, сына Садиатта.
- Отдарить его золотым оружием! Вина! Эй, други, поднимите его на плечи
и несите в пиршественную залу. Он брат наш на все времена!
И веселье вспыхнуло с новой силой. А пока вожди разоряли пиршественный
стол, отборный скифский отряд уже готовился в далекую и желанную дорогу.
Воинам было строго наказано без промедления вести ниссейского жеребца к
берегам Борисфена, чтобы он дал начало новому роду царских коней в скифских
степях.

...О мидянах говорили так: "Если ты беден и хочешь разбогатеть, купи
мидянина за то, что он стоит, и перепродай за то, что он о себе думает".
Весь род царя мидийского Киаксара, сына Фраорта, внука Дейока, славился
своими причудами. Выдумки, одна чудней другой, постоянно посещали рано
оплешивевшую голову царя, толпились в ней, как овцы у колодца, и своим
громким блеянием настойчиво требовали скорейшего воплощения. И царь
воплощал.