"Рамон Льюль. Книга о рыцарском ордене " - читать интересную книгу автора

дворянин прежде всего хранит доставшийся ему по наследству кодекс чести, а
рыцарь неукоснительно соблюдает свод правил и установлений, не подлежащих
обсуждению с момента своего возникновения и по сей день. Отсюда следует, что
коль скоро между дворянином и рыцарем есть соответствие, то если посвятить в
рыцари человека, дворянином не являющегося, неизбежно возникнет противоречие
между дворянином и рыцарем; таким образом, тот, кого посвятят в рыцари,
окажется чуждым как дворянской природе, так и рыцарской; а если все же он
окажется рыцарем, то что же такое будет в таком случае рыцарство?
______________
* Между дворянином и рыцарем есть несомненная связь и близость... -
Более определенно данный вопрос ставится в "Семи частях" Альфонса Мудрого:
"... посему выбирать среди идальго надлежит таким образом, дабы были они
благородного происхождения по прямой линии не только от отца и деда, но и в
четвертом колене, т. е. от прадеда" (ч. 2, гл. 21, закон 2).

Если власть твоя в рыцарском ордене столь велика, что ты способен
принять в него тех, кто его не достоин, очевидно, что ты столь же способен
отторгнуть от него тех, кто, будучи дворянами, вполне достойны быть
рыцарями. Если же достоинство рыцарства столь велико, что ты не властен ни
над ним, ни над теми, кто, будучи дворянами, вполне могут быть рыцарями, то
ты не можешь посвятить в рыцари человека низкого происхождения.
По своей земной природе деревья и животные ничем не уступают человеку,
однако душа, присущая лишь человеку, как разумному существу, придает его
природе достоинство, недоступное природе животного. Поэтому устав рыцарского
ордена позволяет принимать в рыцари человека и не древнего рода, в том
случае, если он по своему нраву и своим поступкам того заслуживает и если за
него поручится какой-нибудь достойный вельможа. В противном случае
получалось бы, что рыцарственность заключается в земной природе, а не в
достоинствах души; ибо присущее рыцарству душевное благородство к душе имеет
куда большее отношение, чем к телу.
Принимая оруженосца в рыцари, надлежит справляться о его нравах и
обычаях; ибо если за худые нравы недостойных рыцарей изгоняют из рыцарского
ордена, то тем более не стоит дурного оруженосца принимать в рыцари, чтобы
потом его за недостойные поступки и подлый нрав изгонять.
Если честь столь неразрывно связана с рыцарством, то оно должно
изгонять из своих рядов всех запятнавших себя позором; если бы рыцарство не
пополнялось теми, кто безупречен в отношении чести, кто дорожит ею и о ней
печется, то оно бы погрязло в пороках и не смогло бы заново воссиять во
славе. Однако раз это не так, то ты, рыцарь, подвергающий оруженосца
испытанию, должен прежде всего искать в нем благородство и достоинство.
Надлежит выяснить, с какой целью оруженосец хочет стать рыцарем; ибо
если он добивается рыцарства, дабы разбогатеть, получить владение или же
прославиться, а не затем, чтобы принести славу рыцарству или же славным
рыцарям, покрывающим ее славою, то в стремлении к рыцарству он стремится его
ославить, и его бесславное стремление к тому, чтобы рыцарство принесло ему
богатство, благополучие и славу, недостойно. Подобно тому как разоблачаются
клирики, купившие столь желанные для них места прелатов, разоблачаются и
оруженосцы, вознамерившиеся стать рыцарями вопреки установлениям рыцарства.
И как клирик, корыстолюбивый по самой природе своей, чужд законам
монастырской жизни, так и подобный оруженосец чужд природе рыцарства, даже