"Михаил Литов. Улита " - читать интересную книгу автора

словно веером помахал рукой, навевая на себя прохладу.
Я бы сказал моей подруге, что с наступлением душной ночи буду без
слов, упорно и тупо искать близости с ней и духота превратится в чад, мы
угорим, сгорим в любовной лихорадке. Мол, теперь это решено. И слов не
надо. Оказалось, однако, что я уже дал весьма одобрительный ответ на ее
пожелание удалиться в магазин за необходимыми покупками. Она сгорбилась
старушкой, утомленной домохозяйкой. Неужто хлопоты обо мне, мыслящем
тростнике, сделали ее такой? Но и потом, вернувшись, она была какой-то
пришибленной. Видимо, наш разговор сразил ее. Я решил эту ночь провести в
одиночестве, ничем не рискуя, ведь скорбь ее страха и потерянности могла
обернуться для меня невиданными ловушками и оскорблениями.
Утром я тихонько выскользнул из дома, убежал ни свет ни заря, мне не
хотелось, чтобы Улита, войдя в мою комнату с подносом, посмотрела на меня
как на человека, который минувшей ночью ничего не предпринял. Иначе она не
посмотрела бы, иначе и не было возможности посмотреть, потому что я
действительно ничего не предпринял, а устремился я к одиночеству по
собственной или по ее воле, в данном случае не имело большого значения.
Я пришел на комбинат и влился в бригаду. За работой быстро побежало
время, я почти забыл, что в Улите, которой я накануне так пространно и,
пожалуй, несколько безответственно открылся, меня ждет нерешенный вопрос
всей моей жизни. Во всяком случае, в те редкие мгновения, когда я вспоминал
о ней, ворочая замороженные туши, я довольно легкомысленно, как бы
отмахиваясь, полагал, что теперь она не будет чинить никаких препятствий
моим амурным амбициям, я возьму ее и этого будет совершенно достаточно. А
труд был все такой же тяжкий и мрачный. Случилось так, что мои напарники
ушли на обед, а я, выполняя отдельное маленькое задание, замешкался в
огромном холодном помещении наедине с тушами. Внезапно это мое уединение в
царстве мертвых и предназначенных в пищу животных было нарушено появлением
молодой жены одного из здешних начальников. Контраст, царивший в этой чете,
бросался в глаза, начальник был угрюм, замотан, туповат и уродлив, а его
жена была нарядна, оживлена и прекрасна, ну, прекрасна ровно настолько,
насколько может быть таковой живая, не воображаемая, не выдуманная всякими
трубадурами и творцами учебников секса женщина. Надо полагать, жилось ей
недурно. Я был в фуфайке, в засаленной хламиде, с инеем на бороде, в общем,
затюканный Дед Мороз, усталый и одичалый, а она пронеслась мимо меня
облаком свежести, благоухания и легкого опьянения. Что-то напевая, она с
завидной беспечностью полезла на один из высоких штабелей, в которые были
уложены все находившиеся в помещении туши.
- Не делайте этого, - предостерег я, - это очень опасно, туши
скользкие...
Что могли значить для нее слова того пугала, каким я перед ней
выглядел? Она продолжала карабкаться наверх с кошачьей ловкостью и уже
почти сверху ответила:
- Какое мне дело до вашей опасности? Я хочу танцевать!
- Опасность не моя, опасность грозит вам... - бубнил я, но уже сам
плохо верил в свои слова, предпочитая любоваться грацией плясуньи. - А для
танцев можно найти другое место.
- Вот вы и ищите, я же буду танцевать здесь.
И вот она на вершине, на верхней туше, на скользкой и не слишком-то
ровной площадке, которую та туша образовывала. Я не мог не улыбнуться,