"Михаил Литов. Узкий путь " - читать интересную книгу автора

как дорога последних судорог его бытия, дорога агонии. Уже казалось ему,
что его здоровье подорвано тяжким трудом ради благополучия семьи, а потому
его последнее веселье, пусть даже в некотором роде разнузданное, не будет
воспринято как аморальное, ведь он обречен на быстрое умирание, на скорый
физический конец, отчего же и не взбрыкнуть напоследок? Важно было только
почувствовать, что он так или иначе до конца сохранит в чистоте моральный
облик, а сам конец его будет красив какой-то дикой, мрачной красотой.
Подразумевавшаяся теперь в будущем положительность порадовала и ободрила
его, он развеселился, а оттого ему стало легче находить положительное и в
самом намерении изменить жене. Он получил глубокую и сокровенную
убежденность, что хорошее, доброе, чистое лежит отнюдь не у него под носом,
не дома, не в лоне семьи, а вне, в стороне и не может быть достигнуто без
отчаянного стремления и особых усилий. Хорошее сосредоточенно в Ксении; или
в Кнопочке; и оно раскроется в них с его приходом. Еще дальше на этом
полигоне, где испытываются добрые силы человечества, расположен отец, он
фактически недостижим, но тем больше хорошего и полезного скрыто в его
существе. Чтобы как-то выразить почтение к старости, не заслужившей быть
игрушкой, Сироткин избавился от найденного Червецовым черепа, выбросив его
на помойку.
Он жил надеждой, но сторона его жизни, повернутая к семье и особенно к
Людмиле, была замутнена тоской. Мучаясь и негодуя, Сироткин купил вина и
заперся в своей комнате. Но целительное одиночество не удавалось, ему нужен
был внимательный и пылкий собеседник, который нашел бы его положение
ужасным и все же не безнадежным, и он отправился к Марьюшке Ивановой. В
душе, страдальчески и обновления ради замиравшей при каждом шорохе
прелестных женских ножек, неумолимо готовилась драма, и каждый человек, в
том числе и Марьюшка Иванова, мог быть внезапно выведен ею на залитую
светом юпитеров сцену, мог быть решительно задействован, использован в
каких-то самых неожиданных целях и видах. Он словно намеревался копить
отныне людей, а не деньги.
Он сознавал, что, выпив вина и вырвавшись из тягостного одиночества, в
которое было погрузил себя, он, собственно говоря, выходит на хищную охоту,
устремляется в безумную погоню за некой таинственной и неуловимой
незнакомкой. Однако Марьюшка Иванова, с которой он, пребывая в нынешнем
болезненном и возвышенном состоянии, не отказался бы, конечно, переспать,
как женщина никогда по-настоящему не занимала его воображение и казалась
даже смешной. Он всегда отзывался о ней с беспечной иронией: похожа на
обезьянку. И вместе с тем он шел к ней так, словно между ними уже все
оговорено и решено. Он шел и думал о том, что, может быть, прелесть и
правда новой, уже завладевающей им жизни проявятся вернее, если он не
Ксению или Кнопочку сделает жертвой своего обаяния, а себя принесет в
жертву - пусть даже такой нелепой и трагикомической особе, как Марьюшка
Иванова. А ведь и для нее небесполезна была бы его самоотверженность.
Лицемерие Марьюшки и Назарова несносно! Они изворачиваются и лгут, перед
всем белым светом пытаясь представить свою интрижку как дело чистой дружбы.
Но Сироткина не проведешь. Он прольет свет истины на их затеи, на их
делишки, он явится и вырвет Марьюшку Иванову из гнездовища порока, лжи,
блуда. Ему по душе заниматься подобными вещами. Он внесет свет в жизнь
Марьюшки... она увидит свет в конце тоннеля; он войдет в ее деревянный
домик, и она без слов поймет, какую истину он пришел ей возвестить.