"Михаил Литов. Узкий путь " - читать интересную книгу автора

Сироткина не занимала вражда поколений, тем более сейчас, когда он
наслаждался поражением отца, но и беспокоился, как бы того не хватил удар.
Для Сергея Демьяновича, который прожил жизнь в одной эпохе, а заканчивал
дни в совершенно другой, называвшей прежнюю никудышней, эта проблема,
напротив, стояла остро, для него в некотором роде был мучителен вопрос о
духовном наследстве. Он хотел бы оставить после себя что-то памятное.
Покорный веяниям времени, он не мог не признать вместе с новой эпохой, что
прежняя в самом деле была никудышней, однако признать, что таковой была и
его жизнь, ему не хватало духу. Стало быть, имело место что-то
заслуживающее внимания и в той эпохе, коль она вместила в себя его судьбу.
Вот этой робкой, интимной, нарочито неясной и вялой философии он и мечтал
воздвигнуть какой-нибудь простенький памятник. А сын мешал. И злые мысли о
сыне, не похожие на обычную вздорную раздражительность, овладели им.
В ярости он поднял кулаки над своей головой. Он возмущался потому, что
его ждало небытие, а не долгая познавательная жизнь, за которую он научился
бы новым мыслям и чувствам. Но чем выше он возносил кулаки, тем меньше и
комичнее становились они в глазах сына. И старик, поняв это, опустил руки и
снова поник. Его мучило сознание, что все, чем бы ни занимались люди, можно
высмеять, объявить бессмыслицей, однако люди не Бог весть как страдают от
такого порядка, а вот он почему-то очутился в особом положении и
вынужден-таки страдать.
Однако он привык считать себя человеком ответственным и потому не мог
отделаться молчанием. Необходимость ответа привязывает к жизни - как жуткое
и непреложное изъявление воли Бога или дьявола. А если нет слов, умри. И
как если бы для того, чтобы в самом деле вдруг не умереть, не утратить
всякую жизненность и нужность, старик вскочил на ноги, хотя перед тем ему
казалось, что он не поднимется уже никогда. Он с нездоровой торопливостью
подбежал к письменному столу, достал из ящика пухлую пачку листков с
каким-то напечатанным на скверной машинке текстом и лишь после этого
взглянул на сына, повернул в его сторону красное злое лицо.
- Это? - спросил Сироткин, кивая на листки с видом человека, который о
многом догадался гораздо раньше, чем получил зримые свидетельства.
- Да... - Сергей Демьянович, как пьяный, ошалело глотал воздух и все
поправлял на шее несуществующий воротник.
Сироткин с недоверчивым изумлением взял в руки пачку, повертел,
небрежно полистал.
- Рассказы?
В беспорядке вздохов и покашливаний он не без труда различил
утвердительный ответ.

***

Прочитав рассказы, Сироткин застенчиво передернул плечами, дивясь их
наивной романтичности. И пыткой не вырвали бы у него признание, что отец
талантлив, гениален, а мир, воспетый его лирой, на редкость самобытен,
исполнен значения. Но в сумерках, лежа на кровати в уютной комнате, которая
видела его детство, он внезапно ощутил острую теплоту и памятность для него
этого жилья и уже с гораздо большим вниманием и чувством подумал о
забавных, невинных литературных опытах одинокого и вздорного старика. Это,
однако, не предвещало вывод о талантливости отца. Положим, все, что он