"Михаил Литов. Узкий путь " - читать интересную книгу автора

Но он представил, как после этих слов слезы поплывут по дряблым щекам отца,
и пожалел такое возможное будущее старика. Поэтому он только метался из
угла в угол, показывая, что дает волю чувствам и что отцу следует бояться
его.
Наконец, справившись с источавшим яд волнением, он взял почти мягкий и
увещевательный тон, сказал, что отец бесконечно неправ, несправедлив,
обращение его с сыном жестоко и заслуживает порицания. Но как бы то ни
было, для Сироткина этот хрупкий седой старичок с глазами фанатика и с
вздорным желанием расправиться с собственным сыном, этот монстр в обличье
сельского интеллигента остается все же родным, может быть, самым родным
существом на свете. В нашем ужасном мире, где старость давно уже не
пользуется ни почетом, ни элементарным вниманием, обычно взрослые сыновья
заставляют своих старых отцов проливать слезы, но вот и неожиданно
противоположный случай, исключительное, из ряда вон выходящее событие. Ну
так и есть, слезы! Ах, папенька... Не желая показаться навязчивым, Сироткин
лишь жестами постарался привлечь внимание отца к тому обстоятельству, что
он оплакивает трагическую неудачу их отношений.
Но конченого старикашку не тронули сыновьи изображения высокого горя.
Тогда Сироткин произнес речь, самую внушительную и замечательную из всех,
какие ему случалось произносить в стенах отчего дома.
- Ты меня всегда распекал, - зашумел он, грозно надвигаясь на отца и
принуждая его в некоторой оторопи от такого натиска свалиться на стул, -
твердил, что я, мол, живу и мыслю не как все... По-твоему, в прежние
недавние времена я должен был ворочаться и радоваться, что ворочаюсь, в той
гадости, которая как тиной затянула всю Россию... а теперь, когда все
словно прозрели и завопили: Боже мой, в какой мерзости мы живем, во что мы
превратились! - теперь я должен, если тебя послушать, аж до дрожи
неистовствовать, только бы не заподозрили, что я отсиживаюсь в стороне. Я
денег все равно не дам, даже если выйду при этом насмешником твоего
патриотизма! Если, папаша, завтра вдруг начнется голод, я своих детишек ни
твоим патриотизмом, ни прекраснодушием не прокормлю. Ты мне хочешь
втемяшить, будто я только и делаю что предаю свой народ, что я, когда всем
нравилось барахтаться в грязи, осуждал и, стало быть, клеветал, а нынче
стараюсь уклониться, не разделить с нашим народом его печальную участь.
Чепуха! Я всегда имел собственное мнение, а значит, не стоял в стороне. Но
почему же теперь, когда предприимчивому человеку дали некоторую свободу, я
не могу отдохнуть душой от всякой демагогии, забыть о политических сварах и
просто заработать немножко денег для своей семьи? Почему бы мне теперь не
пропустить вперед себя на политическую арену тех, кто раньше преспокойно и
трусливо отсиживался в своей щели? Разве это не справедливо? Я
благодарности ни от кого не жду и знаю, что никто не станет превозносить
меня за былые заслуги, за ту мою, прежнюю, смелость мысли. В этом смысле я
весь очутился за бортом. Кто теперь помнит прежнего бунтаря Александра
Сироткина? Зато Сироткина-толстосума, Сироткина-кулака ох как замечают!
Ложь, папаша, отвратительная ложь, что будто бы каждый получает будущее,
которого хотел, и что каждому сторицей... Сторицей? - закричал набычившийся
Сироткин. - Я на собственной шкуре испытал все это вранье! Хоть один из
нынешних прозревших удальцов пришел спросить совета у меня, который никогда
и не был слеп? Кому-нибудь понадобились мои знания, мой опыт? Созидают
новую власть - а мне предложили в ней место? Как же, станут они делиться