"Михаил Литов. Прощение " - читать интересную книгу автора

повадки говорили, что он здесь свой, прошел за перегородку к Тане, и стало
между ними, в затаенности от нас, происходить дело странное, загадочное,
заставившее нас с беспокойством прислушиваться. Даже видавший виды парень в
очках навострил уши, а чернолицый забыл о своем страстном желании
жаловаться. Низенький человек глухо бубнил какие-то неразборчивые слова.
- Признайся, сукин сын, украл пепельницу? - сказала Таня угрюмым
голосом пустыни, зыбучих песков, подстерегающих человека бесшумной гибелью.
Но сейчас в ее голосе еще не было реальной угрозы и гнева, она
эманировала своеобразный юмор палача, уверенного, что жертве уже не
вырваться из его рук. Низенький бубнил все глуше, невозможно было
разобрать, о чем он говорит, украл ли он пепельницу, имеет ли вообще
представление о ней. Он погибал. Нам представлялось, что он почти весь уже
ушел в невидимый мир и над поверхностью торчит еще только его маленькая
голова да иной раз вскидывается рука в бессильном призыве о помощи.
Мне не давал покоя водитель, он тормошил меня, дергал, вынуждал
пускаться во все тяжкие. В конце концов я, доведенный им до отчаяния,
отправился на прием к директору. Встретили меня неприветливо, я, пожалуй,
пришелся не по вкусу секретарше, рябой девице с худыми, плоскими, как
птичий помет, руками и ногами, и она гнусаво проверещала мне запрет
разговаривать с порога, отчего ей приходится напрягать слух, чтобы услышать
меня, а если я боюсь иначе, то не открывать рта вовсе.
Я бочком продвинулся к двери директорского кабинета, делая вид, что
поучения секретарши не производят на меня ровным счетом никакого
впечатления.
- Я вам не разрешала входить! - завопила она и попыталась преградить
мне путь. - Не смейте! Нечего тут шляться! Директор никого не принимает!
Я скептически усмехнулся, мягко отстранил ее и вошел в кабинет. Она
из-за моей спины объясняла начальнику, что надежно стояла на страже его
покоя, но наглость некоторых посетителей переходит все границы и тут уж ей
ничего не остается, как пораженчески опустить руки. Директор легким жестом
отослал ее. Как ни шибко размахнулась между нами социальная пропасть, он
был всего лишь сухощавым пожилым человеком незавидной наружности, хотя,
впрочем, с каким-то даже небольшим выражением на пепельно-сером личике. Он
выглядел интеллигентно, но мне тут же пришло в голову, что если ничего не
знать о его неразрывной связи с империей металла или каким-то образом эту
связь прервать, то его интеллигентность может показаться чем-то не имеющим
под собой почвы или даже обыкновенным надувательством. Директор сидел за
массивным письменным столом и бросал рассеянные взгляды в разложенные перед
ним документы, а когда я сдержанно и умно растолковал ему, чем вызван мой
визит, поднял на меня взгляд донельзя утомленного человека. Стоя у стола и
с некоторой небрежностью опираясь на него, я все старался принять
артистическую, картинную позу, я всегда стараюсь сделать это в кабинетах,
где меня настигает надобность выступать в роли загнанного и отчаявшегося
просителя.
- Чем же я могу вам помочь? - спросил директор сухо. И устремил взор
на снующих в аквариуме рыбок, красных, а то и с каким-то медным отливом. Я
вспомнил бывалого парня, сидящего на корточках в предбаннике; к вечеру его
глаза будут как эти рыбки.
- Распорядитесь выдать мне пропуск, - предложил я с приятной и
чуточку, разумеется, наивной улыбкой.