"Михаил Литов. Прощение " - читать интересную книгу автора

очень скоро хилое течение твоего бормотания прерывается внезапным
превращением будто бы человеческого лица бабенки в нечто без названия. И
теперь ты видишь, как тоскует от твоей наивности и твоего ничтожества
диспетчерша, слышишь крик, вопль, хрип, она, жуткая и непоколебимая,
отметает все твои доводы и мольбы и в гневе оттого, что ты посмел к ней
обратиться, не только нервически барабанит пальчиками по столу, но и
взбешенно топает ногами в пол.
Под лай Тани я окинул пытливым взглядом собравшееся в предбаннике
общество. Стояли, подпирая стены, сидели на корточках, на подоконнике, на
полу, на пустых ящиках; люди, в большинстве своем, усталые, осоловевшие, но
еще с надеждой на успех в сердце. Плотно сбитый коротышка в кепке и
огромных сапогах, в очках с толстыми стеклами, за которыми его глаза
плавают наподобие рыб в аквариуме, знает правду, он не первый год
отличается при бесконечном штурме империи. Тоном делового человека он
рассказывает, что справедливости здесь искать не у кого. Без корысти подает
совет не суетиться, не стучать в запертые двери, не биться головой в стены,
не апеллировать к глухим, а терпеливо ждать, ибо может статься, что
терпение будет вознаграждено. Однако высокий мужчина в потрепанном
коричневом костюме - вроде не негр, а все же черный лицом, как земля, -
намерен поступать вопреки советам и велениям разума, он независим и
величав, как и подобает человеку, который отказывается терпеть унижения и
тупо ждать Таниных милостей. Он держит речь, сурово обличает царящий в
империи беспорядок, он, гордый житель черноморских степей, поминутно
спрашивает нас, куда и кому пойти пожаловаться, и его риторика скрашивает
скуку нашего ожидания. Еще не старая женщина, устроившись на
полуразрушенном ящике из-под гвоздей, торопливо пишет что-то в лежащей на
ее коленях тетради и прикрывает написанное от любопытных морщинистой рукой
с обгрызенными ногтями; в ее согбенной фигуре, такой тихой и трогательной,
много трагической прелести. Есть ждущие молча и сосредоточенно, этакие
терпеливые коровы здешних голодных пастбищ, но попадаются и ребята,
умеющие, судя по их облику, делать дела. Они подвижны, выбегают, пропадают
где-то, возвращаются в полной уверенности, что их очередь подошла,
устремляются в окошку, невозмутимо выслушивают отповедь и вновь исчезают.
Женщина преклонных лет, в бархатной шапочке с пером, просовывает в окошечко
обезображенную ожогом внушительной степени руку, душевно шепчет, что ей
больно, она нуждается в неотложной помощи и, стало быть, необходимо с
поспешностью разрешить ей въезд. Не тут-то было! Таня неумолима.
Время движется, и когда-нибудь оно подведет тебя к черте, за которой
ты получишь (взамен пропуска и злосчастных труб маленького диаметра) право
больше не ждать, ибо на сегодня твоя служба завершается и ты властен
отправляться на все четыре стороны. Я решил терпеливо дождаться этой
спасительной черты, вернуться на завод, выслушать упреки и вновь воспрянуть
к светлому образу Августы. Но тут новая напасть: отовсюду, из самых разных
и неожиданных углов стал вдруг выворачиваться мой свирепый водитель и
подгонять меня, кричать, что ему надоело ждать, что он бросит все и уедет,
а я как знаю. Он кричал жутко, оскаливался, и его лицо багровело до
какой-то даже взрывоопасности. Я не имел сил спорить с ним: он был отчасти
прав, а к тому же солнце теперь припекало, дурманило голову. Я не знал, что
делать. Это водитель посеял в моей душе недоумение, растерянность.
Низенький и щуплый человечек, которого я видел впервые, хотя его