"Михаил Литов. Прощение " - читать интересную книгу автора

Михаил Литов

П Р О Щ Е Н И Е


Глава первая

Скудно мерцающие дороги сна изрядно поводили меня по лабиринту весьма
приятного и утешительного вымысла, и, проснувшись, я еще долго переживал
дурацкий, бессмысленный восторг. Мне приснилось, будто я в ошеломлении
вышел на улицу из незнакомой комнаты, где вповалку спали люди, которых я
так и не различил, и уже на улице я будто бы обнаружил, что по ошибке надел
чужой, совсем не впору - почти до пят и сидел на мне мешком - чужой плащ
вместо своего испытанного временем пиджака. Этот последний, оставшийся в
таинственной комнате, отнюдь не делал мой вид почтенным, однако бедность
научила меня смотреть на него так, как если бы он был неотъемлемой частью
моего естества. И потому, здраво рассудив, что приобретение нелепого плаща
никоим образом не возмещает потерю привычного пиджака, я уже собрался
вернуться, как вдруг моя рука скользнула в карман ветхой обновы и нащупала
тугой сверток.
Я вытащил его, развернул, и мне в глаза ударило сверкание, то
тускло-ослепительное, как это бывает во сне, сверкание драгоценностей,
величественных изумрудов и алмазов. Я задрожал и покачнулся. Потрясенный, я
торжествовал. Ни страхи, ни изумление, ни укоры совести не обрушились на
меня. Мной не овладела даже легкомысленная радость при виде этих
неожиданных сокровищ. Я радовался, конечно, но радостью более глубокой, чем
та, которую могло подарить мне внезапное обогащение само по себе, ведь я
понял уже, знал уже, чем обладаю теперь благодаря свертку и на какие
вожделенные высоты поднимет меня это обладание.
Потом я лежал с открытыми глазами, обволакиваемый первыми серыми
судорогами рассвета. Боком ощущая по-рыбьи холодное тело безмятежно
спавшей, нелюбимой жены моей Жанны и боязливо, как некая одноклеточная, но
все же чувствительная тварь Божья, сокращаясь от соприкосновений с ней, я
продолжал верить, что достаточно протянуть руку и я впрямь добуду
удивительным образом материализовавшуюся власть над той единственной, кому
я мог, хотел, должен был сказать, что люблю. Я не задумывался о сложностях
перехода от бесправия к этой, конечно же, неограниченной власти и что мне
при этом придется так или иначе обнажить причины, силу и смысл этого
возрастания, иначе говоря, явно, в открытую купить девушку. Я не думал о
возможном негодовании Августы, о том, что она, быть может, станет презирать
меня, показывать всем на меня пальцем как на диковинное животное,
возомнившее, что деньги открывают перед ним какие-то даже невероятные
перспективы. И все-таки я, стоя на пороге нового дня, з н а л, что теперь
она моя, эта девушка, и не потому, пожалуй, я знал это так твердо, что
плохо о ней думал или давно уже изобличил ее продажность, или впрямь был
очень уж диковинным и безмозглым животным, а потому, что слишком любил ее,
слишком хотел, чтобы так и было, как мне померещилось.
Их нет, этих драгоценностей. Их, судя по унылой физиономии моей
судьбы, никогда у меня и не будет, а есть темный ранний час, когда
следовало бы хорошенько доспать перед службой. Рядом лежит, смутно белеет,