"Михаил Литов. Не стал царем, иноком не стал " - читать интересную книгу автора

только мимоходом грозили ей с улыбкой пальцем. Все же, однако, перебегать с
улицы на улицу приходилось часто. Зоя почти смирилась со своей новой
участью. Но ведь холодно же было той зимой, и она запомнила, как
поеживалась на ветру в своей старой шубенке, как пританцовывала на снегу,
чтобы согреть ноги в худых башмаках. Еще ничего складывалась жизнь в
общении с покупателями, попадались среди них и умные, проницательные люди,
понимавшие, что она не простая торговка, а та, достойная очень многого в
этом мире, с которой, однако, жизнь обошлась чересчур жестоко, а вот когда
долго никто не подходил к ней и не спрашивал, чем она торгует и почем вся
эта чепуха, которую она разложила на временном, быстро исчезающем при
первых же признаках опасности лотке, Зоя испытывала чувство жуткого,
окончательного одиночества. Его она запомнила с ясностью большей, чем могла
вместить ее впечатлительность, и потому она надолго потом намеренно
забывала об этом пережитом ею чувстве, а воспоминание о нем приходило
всегда вдруг и с насильственностью, обжигая, как что-то сумасшедшее и злое.
Иначе сказать, Зоя не сумела присоединить это чувство к своему общему
жизненному опыту, а в сущности, она и не хотела этого делать. В какой-то
момент торговля принесла ей сносный доход, и она, понадеявшись на его
устойчивость, уже мечтала, как купит новую шубу, и туфли, и сапоги, и
другие полезные, нужные и красивые вещи. А тут торговлю ее работодатели и
прикрыли по каким-то своим причинам.
Как-то зашел к ней муж. Зоя распространила свою милость довольно-таки
далеко, угостила его чаем. Они сидели в кухне. Зоя не спрашивала
Милованова, как он поживает, опасаясь услышать жалобы. Он сам определил
свое положение:
- Продал картину... ту, помнишь?.. эдакий огромный гриб на фоне
ночного неба.
- Этого гриба не помню, а что продал, так это уже бывало, и ничего
выдающегося в этом нет, - выразила жена свое отношение к жизнедеятельности
мужа.
- Покупателю я понравился...
- Ты понравился? - перебила Зоя, выкрикнула словно в защиту своей
собственности.
Милованов это оценил. Зоя по-прежнему считает его своим мужем, и вряд
ли ей было бы легко кому-либо уступить его. А он был не прочь вернуться в
лоно семьи.
- Мои картины понравились, и он еще хочет посмотреть на другие мои
работы. Я и пришел взять кое-что.
Пока Милованов перебирал свои старые, сваленные в кучу холсты, Зоя
обдумывала ситуацию. Покупатель, интересуется, уже купил что-то с грибом на
фоне ночного неба, а может быть, купит и другие, а у нее так и не
состоялись ни туфли, ни шуба, да и места в торговле, на время укрепившей ее
положение, больше нет. От миловановских продаж не разбогатеешь на шубу и
туфли, но они все-таки устраняют угрозу, что завтра придется положить зубы
на полку, а это сейчас для нее как раз главное. Уберечься, спасти себя!
Войдя в комнату, где Милованов паковал отобранные холсты, Зоя, из
глуповатой улыбки выпрыснув на лицо целое искусство всевозможных отражений
происходящей с ней и готовой отдаться и мужу душеспасительности, сказала:
- Ну, я не проголосую обеими руками за то, чтобы ты жил здесь, но я и
не против этого.