"Михаил Литов. Не стал царем, иноком не стал " - читать интересную книгу автора

Относилось это определенно к одному лишь Милованову. Он размышлял о
будущем Ростове и соединении своей духовности с седой, более или менее
известной ему стариной этого города, а тут вот уже ему предлагалось гадать,
с какой целью именно его принялась уличать водительница в трусости и почему
это не касается Любушки, которая могла испугаться отнюдь не меньше.

***

Был однажды в совместной жизни Милованова и Зои случай, лет семь
назад, в ту пору, когда они частенько расходились да опять сходились, еще
не смирившись с неизбежностью сообщного доживания своего века. Тогда у
Милованова была горячка усиленной работы, он писал картины "чуть ли не
пачками", как говорила Зоя, но дохода это не приносило почти никакого, и
жена, удручившись сознанием скудости их быта, завопила, что бедности больше
не потерпит. Мол, словами и не выразить, в какой нищете они прозябают, и
никого беднее их на свете нет. Причина же несчастья заключается
исключительно в Милованове, который не обеспечивает жену подобающим
образом, а должен бы, несмотря на то, хочет ли она сама хоть пальцем о
палец ударить ради этого самого обеспечения или предпочитает бить баклуши.
Зоя предпочитала именно что только нежиться, видя в этом правильный женский
удел. Но момент для проповедования своих идей она выбрала не тот, когда муж
мог бы рассмотреть в них хоть какую-то истинность. Муж пребывал в
творческом угаре и меньше всего думал о своих обязанностях главы семейства,
а что в доме порой не из чего было приготовить всего только скромную кашу
для подавления голода, не пугало его и не заставляло призадуматься.
Казалось бы, тут уже и не докричаться, на такую высоту духа он поднялся.
- А теперь уходи и больше никогда не возвращайся, - сказала Зоя.
Не взять дело спасения семьи на себя, а вытолкать мужа взашей надумала
она, как если бы это могло спасти ее лично. Но выпячиванием своей личности
прежде всего занялась в тот момент Зоя, и Милованов, поняв это, пожал
плечами. Пусть! Зоя ударилась в драму и, может быть, умрет от голода в
одиночестве, но это представляется ей более почетным, чем тихо угасать
безгласой тенью рядом с несостоятельным мужем.
- Тебе нужны потрясения, а мне надо дописать мои картины, - ответил
Милованов, собираясь уходить.
Собирал он вещи, а Зоя стояла в дверях и сверлила его злым взглядом.
Нелишне отметить, между прочим, что момент для разрыва она выбрала не
только невнятный, когда Милованов в естественном порядке должен был
остаться глух к ее пафосу, но и не самый ужасный, не самый голодный и
отчаянный в упорной по-своему борьбе за выживание, которую вели эти двое.
Незадолго перед тем Милованов продал одну свою картину, и деньги на
пропитание еще у них лежали в копилке. Располагала ими Зоя, выступая в этом
как бы хранительницей очага, а Милованов, кормилец, не имел ничего. Глухота
глухотой, а осознал он, что если уедет совсем без грошей, не миновать ему
беды и уже завтра он столкнется с невероятными трудностями. Он предложил
Зое честно разделить наличные.
- Ничего тебе не дам, - отрезала Зоя.
- Почему?
- Это мои деньги.
- Но я их заработал.