"Михаил Литов. Не стал царем, иноком не стал " - читать интересную книгу автора

наступит свежесть в природе и прозвучат всякие бодрые зовы? Не вечно же ей
крепиться в соблюдении тайны и скрыто терпеть безудержное нарастание сил?
Тайный круг, очерченный волшебством перехода от почти смерти в обмороке к
счастью обретения новенькой, чисто бабьей вещицы, был для нее все-таки
слишком тесен. Еще теснее была та минутная благодарность мужу, которую она
пережила, когда он, пожертвовав сытостью своего желудка, разрешил ей
вознаградить себя за стыд и отчаяние падения в магазине, на глазах у
глупцов, которые и не догадывались, что ей, при ее нищете и скудости, может
быть, давно уже опостылела жизнь. Нарисовалось в ее воображении, как
трагически она упала и лежала потом на полу, а зеваки с готовностью к
бездумному сочувствию комическими движениями выталкивали ее назад в
постылое существование. В действительности она любила жизнь. Из падения
нужно было встать, но уже иной, обновленной, чуточку высокомерной, не
обращающей внимания на то, как ее продолжают все еще подталкивать к полному
выздоровлению и на прежний, будто бы верный путь. Муж наградил ее за
пережитый позор, но нельзя же вечно после этого мучаться признательностью
за ее великодушие.
Проходит времени немало, прежде чем от чего-то убедительного в прошлом
отделит настоящее пропасть, зато как из этого вечно цветущего, вечно
обновляющего и сопричастного будущему далека отрадно смотреть на былые
провалы, ужасы, тщеты, на все эти загадки былой невероятной нищеты,
оказавшейся почему-то терпимой. Каким жалким и одновременно трогательным
предстает то убедительное, что согрело или, напротив, изнурило в некие
далекие дни. Сейчас не то место в повествовании, где следует рассказывать,
как она впервые вывезла мужа на своей машине в географически удаленный
пункт, издавна манивший его к себе, но не помешает вскользь упомянуть, дать
понять о первом и остром еще тогда проникновении в ее существо чувства
хозяйского владения не только дорогой, а следовательно, и миром, но и душой
мужа, которого она быстрым перемещением к его мечте заставила радоваться
детской радостью. Впрочем, иных, кому скажи только о поездке, заинтересует
и заставит трепетать одна лишь география, некая метафизика места. Шальные
фанатики старины и достопримечательностей, в сравнении с которыми муж
выглядел всего лишь простодушным зевакой, снабжают путешественников в
дорогу довольно-таки пылко написанными справочниками и рекомендациями,
истерическими описаниями давних и, может быть, давно загубленных красот, но
не им объяснять Зое, как и что должна испытывать она на переломах от
нормальной жизнедеятельности к гостеванию в таинственных и запущенных мирах
прошлого.
Милованов и в Ростов выехал с мыслью, что мог же человек, взявший
псевдоним и утративший для потомков свою настоящую фамилию, сделавший
заботу о сохранении старинных усадеб целью своей жизни, а попавший на
Соловки, написать в лагере энергичную, удивительную, страстную книгу о
порушенных восставшей толпой гнездах. Гениальной такую книгу не сделать, но
уже специалистам без нее не обойтись, а Милованову она словно в укор за то,
что он, не имея достаточных лишений и явного риска в любую минуту ни за что
ни про что поплатиться головой, плачется только о своих оскудевших и, может
быть, утраченных возможностях, а и пальцем о палец не ударит, чтобы вдруг
восстановить себя. И много других примеров благородной деятельности и
величавого подвижничества дает история, но он, хотя бы и делая попытки
следовать им, все так же остается мал и скуден. Выкрикнула Любушка, что