"Михаил Литов. Люди Дивия " - читать интересную книгу автора

желанием оставаться при ней. Естественно, никакое прошлое и даже сам
Золотой Век не соблазнили бы меня принести в жертву ее прелести и
собственные интересы, в значительной мере сосредоточенные вокруг
удовольствий, которые мне эти прелести даруют, но истина, она дороже всего
на свете. И брось кто-нибудь на кон истину, выразительно глядя при этом на
меня, подсказывая мне идею разлуки, идею жертвы в обмен на обладание высшим
знанием, я бы ни минуты не колебался. Но ничего подобного в мире еще не
происходило.
- По крайней мере, в мире реальном, - уточнила жена, - а в том, где
живешь ты, пожалуй, бывало и не такое.
- Литература! - согласился и подхватил я. - Фауст... разные
высоколобые и угрюмые господа, обожающие мысленно восклицать "жребий
брошен!"... и так далее... Но в том-то и штука, что на этот раз я намерен
вести оседлый образ жизни и не где-нибудь, а именно в мире реальности.
- Любопытно... А разрешено поинтересоваться, в чем причина?
- Причина, например, вот в чем. Герои мои... славные мои дураки...
присвоили себе право хмуриться на всех прочих и почитать их за недоумков,
на том лишь, в сущности, основании, что эти прочие не поспели своевременно
сдружиться с ними и постичь их премудрость. Кто не с нами, тот болван и
мракобес, - таков принцип. Не хочу им мешать. Не хочу и путаться у них под
ногами в горних сферах, там, где их трудами и молитвами все приведено в
тональность если не мистики... мистическое нахожу и в буднях!.. то уж во
всяком случае фантастики, порой весьма дешевого сорта. Было бы
преувеличением сказать, будто между нами пробежала кошка, и все же я
вступил в противоречие с ними, а это, уверен, не помешает мне отлично
понимать их, как бывало и прежде, но, с другой стороны, поможет сохранить
твердую почву под ногами. Они ищут отечество легендарное, мифическое,
мистическое, фантастическое, и это их право, но я остаюсь с отечеством
реальным, что бы оно ни представляло собой нынче. В бедах отчизны, в ее
лишениях и невзгодах... впрочем, не будем об этом! Больно, слишком больно.
Иной раз я спрашиваю себя, а нужно ли вот так, ни за что ни про что,
причинять себе на каждом шагу невыносимую боль? Не достаточно ли того, что
я страдаю вообще? Бог мой, то, что делают они, и то, что сделаю я,
оставшись дома, поможет мне, я верю, многое увидеть в нашем общем будущем,
о котором они, похоже, вовсе не склонны думать...
Я всегда грешил многословием, и Рита, зная за мной эту слабость,
слушала меня терпеливо, поверх снисходительно-равнодушного выражения
изображая и некоторую увлеченность моими перлами. На самом деле вопросы,
поднятые мной, ее не занимали, были ей непонятны и практически неизвестны.
Она лишь стерегла момент, когда сможет, убеждая себя и меня, что не
разменивается на мелочи, а сразу берет быка за рога, обрушиться на мои
бедные книжки и в очередной раз объявить их скучными, неинтересными
читателю, скудными содержанием и идеями. Сколько бы я ни ставил перед собой
великих задач, скажет она в заключение, мне никогда не сделать в литературе
ничего значительного, ибо все мои замыслы на бумаге вырождаются в жалкий
гротеск и так будет до тех пор, пока я не выработаю собственный метод.
Немножко путаясь, под методом моя благоверная понимала, конечно же, не
какой-то и впрямь метод, а необходимость создавать полноценные,
реалистические образы и никоим образом не те тошнотворные карикатуры,
которые она находила у меня. Но важным мне представлялось не содержание ее