"Михаил Литов. Картина паломничества " - читать интересную книгу автора

испытанный, надежный путь: он становился перед Богом. Сама история обрекала
его на это. Мироустройство и весь опыт человеческого общежития толкали его
на покаянные стези, и он, крутясь перед Господом со своей слезной
исповедью, не мог не быть в этом по-своему величавым. Мощно мелькает царь
на страницах истории, но это не его, а испытанности пути мощь. Святые
подвигами протоптали ему дорогу. Того же хочет и Буслов, такой же
испытанности, такого же величия в малом, такого же выхода на страницы. Но у
него нет настоящей искренности и подлинной веры в стоянии перед Богом, и
потому тень некоторой карикатурности ложится на все его движения, на все
его судорожные дерганья, предшествующие стоянию. Столкнул с пенька - и нет
в этом оскорбительного физического воздействия, а есть только беспомощный
аргумент в нескончаемом споре.
- А если бы я умер от холода в том источнике? - сказал Буслов.
Чулихин, спокойно проскальзывая в поле зрения Буслова между
взлетающими над костром языками пламени, пожал плечами.
- Дался тебе этот источник. Заглядывай сейчас не в прошлое, а в
будущее. Живи себе...
- Для чего?
- Надо прийти в монастырь. Я приведу, раз обещал.
- А сам не войдешь?
- Может войду, может - нет. Я в данном случае сам вроде туриста и
вопросами особо не задаюсь.
- Мне нужно понять, верую ли я. Или я только комок глины, который
рассыплется и исчезнет без следа в могиле.
- А как это можно понять?
- Можно. Я должен понять.
- Это невозможно понять, - убежденно возразил Чулихин. - Поднимешься,
допустим, до веры, а потом, глядишь, все-таки истлеешь. Что тут непонятного
или понятного? Нила Сорского и Иосифа Волоцкого приведу тебе в пример. Они,
пожалуй, давно истлели без остатка, а как, бывало, спорили, божеские истины
друг перед другом отстаивали, как ревностно славили Господа.
- А я знаю, что не верую.
- Куда же ты направляешься? Есть у тебя цель? Догадываюсь, конечно,
что ты славного попа ищешь! Это хорошо. Но ты ведь и чуда ждешь, надеешься,
что вера будет тебе внушена.
- Я хочу проделать весь путь и дойти до предела. Пусть вырастет перед
носом стена. Вот тогда я буду знать, что делать дальше.
- Уверен, что так и будет? А если вместо стены получится какой-нибудь
необъятный простор? Или вообще какая-нибудь чепуха вроде мусорной свалки...
- Чтобы дойти до предела, нужно проделать весь путь, - твердил Буслов.
Чулихин не сердился на Буслова и не толкал, как тот толкнул
Лоскутникова. Буслов был для него кем-то наподобие любимого ученика,
даровитого, хотя и ершистого, строптивого, и живописец старался с ним
поладить.
- Почему же ты предел представляешь себе непременно стеной? -
осведомился он.
- А эта стена в каждом из нас есть.
- Тогда для чего куда-то ходить? Лезь на нее сразу, или спрячься в ее
тени.
Буслов сказал: