"Михаил Литов. Картина паломничества " - читать интересную книгу автора

- Понимаю! - обернулся Чулихин к Буслову. - Как дворянину тебе
неприятно смотреть на это зрелище народной простоты. Глазом, внутренним
зрением улавливаешь много истинного в красоте созданных здесь форм, а умом
видишь отвратительную человечью кашу. Тошно тебе, возмущен ты! Дивная
красота вон той часовенки зовет тебя и самому воздвигнуться рядом с ней во
всей красе признаков классовой принадлежности к миру завершенных,
прекрасных и почти совершенных форм, а демократия, воцарившаяся здесь,
сбивает с толку. Напирает масса, в которой нет ни намека на совершенство и
завершенность и уж тем более ничего прекрасного. Даже на голые ноги девок
не глянешь с интересом, такие они дряблые. И оказывается прежде всего, что
не завершена еще борьба, сословная распря, гражданская война, которую лишь
по недоразумению называют братоубийственной.
Говорил Чулихин прямо мыслями, вычитывая их в глубине ума, не
затронутой внешним волнением, и Буслов не находил нужным вслух отвечать на
эти умствования.
- Насчет борьбы скажу, что она, может быть, как раз завершена, -
вкрался в сокровенный разговор Лоскутников.
- О, тогда это уже пора краха и гибели! - ожесточенно выкрикнул
Чулихин.
Буслов, словно бы очнувшись, сказал:
- Я не думал сейчас о своем дворянском происхождении, не с этим сюда
пришел. Но раз ты на этот факт указываешь, значит, он действительно
заслуживает внимания.
- Я на этом концентрирую внимание.
- В таком случае я пришел сюда как дворянин, - сказал Буслов с
горечью. - Стою на этой горе и смотрю вниз как дворянин. Но это моя разве
что внешняя сущность, а мой внутренний человек ищет здесь иной точки опоры.
- Мы далеко еще не достигли конечного пункта нашего хождения, -
возразил Чулихин.
- И тем не менее я сразу хочу выяснить главное, ухватиться за него. А
быть одновременно и дворянином, и простым паломником, жаждущим духовных
открытий и откровений, мне трудно. Не потому, что для этого нет какой-то
специальной вместимости в моей душе или что она недостаточно сложна, а
потому, что я пришел сюда с сознательной целью и сознательно хочу быть
прост и тверд.
- Тогда тебе нужно поскорее в источник, в самый огонь.
- Конечно, я это сделаю. Но мне страшно.
- Неужели? - Чулихин в удивлении поднял брови.
- Там ведь холодные воды, подземные...
- А! - рассмеялся живописец. - Но напомню тебе истину, как она тут
выражается. Не войдешь в источник - останешься простецом, войдя же в него,
станешь мудрецом. Скажешь, что нам было рекомендовано, мол, быть как птицы
небесные, как дети? Так ведь это не для дворян, единственном спасении и
опоре отечества, не для Леонтьева.
Буслов кивнул, соглашаясь. Он не хотел оставаться простецом,
путающимся в земных осложнениях и наивном влечении к небесам.
- А ты-то почему не одумываешься? - сказал он, оголено и выпукло
взглянув на Чулихина, как бы выставляя наружу своего внутреннего человека,
который не жил еще, а пока только подвергался неожиданным и грозным
испытаниям. - Зачем же тебе тут тоже бесноваться?