"Михаил Литов. Картина паломничества " - читать интересную книгу автора

насмешливым взглядом. Шумел народ. С подобной беззаботностью, бывает,
катятся и в ад, не прозревая плачевного будущего, не скрежеща зубами.
Замысловатой архитектуры дома тесным грибным семейством возвышались за
оградами, прорезавшими переулок, и хозяева оттуда в окна, подумал, с
некоторым изумлением оглядываясь, Лоскутников, могут каждый день наблюдать
шествие беспечной и жадной до развлечений толпы. В последний раз топнули в
поле зрения наших паломников обузовские орудия ступания, кривые и волосатые
у него, у нее - выразившиеся в форме неохватной, мучительной для глаза
огромности, растворились в топочущей массе, и тут подразумевалось, видимо,
что толстосум без чрезмерного обдумывания порешил больше не знаться со
случайными земляками.
Виднелось еще вдали на волнистой поверхности окутанное зеленью
поселение, опрятное и добротное на вид, снабженное ладно вжатой в пейзаж
церквушкой, а Бог, уединенно познанный святым, прославлялся где-то в
скрытой низине, куда слегка наклонялась чистенькая стоптанная улочка.
Подошли к воротам, возле которых лениво и смутно перебирали публику
взглядом охранники. Толпа, прокатившись под аркой, с несколько
ненатуральной, как это бывает у всего нового и как будто наспех
выстроенного, эмоциональностью рисовавшей красоту входа, вдруг словно
редела на аккуратно выложенных камнях аллеи, где сразу обступали ее вековые
деревья, повидавшие святого. Люди медленно, озираясь по сторонам и любуясь,
спускались по крутой лестнице, а многие на поворотах, где было просторнее,
останавливались и задумчиво улавливали общее содержание зрелища. Наши
паломники остановились на самом верху, на площадке, и оттуда смотрели вниз,
чаруясь дивной красотой и еще слегка недоумевая, что была здесь сделана
такая игрушечная прелесть. Маленькие часовенки источали свежесть красок,
была там и беседка для отдыха, описывали дугу мостики над ручьем, а вокруг
высились и разнились формами зеленые холмы. Внизу же толпа снова была
шумной и беспорядочной, не умея сладить и с детьми, которые, улыбаясь в
бездушном обаянии своего еще нежного возраста, бросались во все стороны
жесткими стайками. С озаренными торопливой умильностью лицами пришельцы
совались к ручью, складываясь на аккуратно разложенных камнях берега
лягушками, брали воду в бутылки или брызгали на себя, у купальни густела
очередь, на всех аллеях ходили разгорячено, громко переговаривались,
размахивали руками. В одежде была несообразность. Паломничью серость старух
и странноватых юношей, иные из которых слишком отощало и недоуменно
выглядели под взваленной на слабую плоть грудой крестиков и миниатюрных
дешевых икон, подавляла небрежная нарядность праздного люда, заметно
наступала на их смирение кавалерийская убийственная легкость полуголых
девиц. Или вот шли каменной стеной невесть откуда взявшиеся молодцы в
расписных майках и модных пиджаках, основательно выдвигались в коротких
штанишках, как и Обузовы, дядечки с арбузистыми плешивыми головами на
бугрящихся округлостями плечах, тут же остро резали картину и нарочито
красивые свадебные процессии с квохчущими невестами и напыщенными женихами,
и у них под ногами путались дети клубком диких кошек. Закричало вдруг все
это общество в невыразимом и глупом счастье жизни среди красоты,
превращенной в праздничную. Мужской голос возле купальни с византийской
угрюмостью восславил Господа едва ли словесным пением. Странно блеснуло в
сиянии дня пламя свечи в часовенке. Понеслись птицы, жутко бросаясь из угла
в угол.