"Михаил Литов. Картина паломничества " - читать интересную книгу автора

тебя. Я привык к другим людям, и к твоим спутникам я сразу привык, прикипел
сердцем, даже к тому вон, который все помалкивает. Молчит сурово человек, а
я его уважаю. Я люблю больших, крепких, толстых, обильных плотью и кровью.
Нынешних вырождающихся людишек, всех этих тщедушных, рано подзасохших,
скрюченных юношей не люблю. Они и сделали меня мизантропом. За твоей
худобой я не сразу разглядел основательность, толщину. Не разглядел
действительного положения вещей. Ты не показался мне реальным, парень.
Обузов хохотал.
- Мне только умирать больно! Мне это страшно! - крикнул он.
- А ты своего страха не показывай, - возразил Буслов, до сих пор
впрямь лишь несокрушимо молчавший.
- Меня удача случайно подхватила и вывезла по кривой прямиком к
заметному накоплению капитала. Я мог бы прозябать в нищете, я бы и не
поморщился, когда б на моем нынешнем месте оказался кто-то другой, но
высший судия пожелал испробовать именно меня в роли преуспевающего. И я к
ней привык, а теперь все коту под хвост? и крышка гроба на рожу? на вот эти
мои роскошные телеса? На, выкуси! - погрозился кому-то в темное окно вагона
Обузов и показал кукиш.
Он переходил от смеха к всхлипываниям и даже рыданиям. Делал он это
уже во сне, и находиться с ним в одном купе было нелегко. С каким-то
кудахтаньем, с причитаниями Обузов часто выпускал газы, превращая для
остальных первую ночь их путешествия в кошмар. Утром в купе без стука вошла
его глядящая исподлобья жена Авдотья, и в мгновение ее могучее тело
заполнило все пространство, в котором до того еще можно было как-то дышать
истомившимся путникам. Неохватная округлость зада подсунулась к лежавшему
на нижней полке Лоскутникову. Пора было вставать. Авдотья будила мужа, а он
упрямо лепил голову к ее коленям, чтобы выплакать на них последние ночные
слезы. Скоро сходить с поезда и в лучах раннего солнца идти лесом к святому
источнику. Вот уже прямо усекновенный Иоанн, только обожравшийся какой-то,
подумал Лоскутников, подсматривая за трудным и трагическим обустройством
обузовской головы на громадных коленях супруги.

***

Из-за тяжелых и мрачных кулис ночи, проведенной как бы под знаком
одержимого бесами человека, да к тому же и в тряском, смешном, отсталом по
своим способностям поезде, они ступили, быстро миновав убогую станцию, в
свежее утро, которое нынче чудесным образом смеялось на широко
раскинувшейся земле. С холма открылась им земная вольность, расцветшая под
ясным небом. А вдали, среди замысловатых совокуплений зелени, и церковка
вскидывалась белым пальчиком над небрежно изогнувшейся коленом реки. Дохнув
бодрящего воздуха этой долины, Чулихин воскликнул:
- Первейшая наша задача, главнейшая наша ответственность перед
предками и потомками - восстановить порушенные негодяями богатства и
святыни русской земли, восстановить храмы, дворцы и усадьбы. А все
остальное, весь мир, переустройство его и усовершенствование - это потом,
это подождет!
Обузов со своей Авдотьей грузно вышагивал впереди и словно уже сейчас
усильно преодолевал будущую неизбежную усталость, которая начинала
отзываться в его бесцельном сердце сумасшедшей драмой. Он не придал словам