"Михаил Литов. Картина паломничества " - читать интересную книгу автора

святители, писавшие пьесы и как бы даже повестушки. Что ж ты сразу
ударяешься в самую темень! Светлые умы случались среди архиепископов,
архимандритов, среди иерархов разных. Разумеется, таковых были единицы и
они были исключениями, и что до попов, то в массе своей они всегда были
ужасно невежественны и грубы. Они способны устроить такое иго, что и
татарское покажется чем-то вроде комической ситуации, когда твой
собственный ребенок, дитя, забирает над тобой власть.
Он долго и терпеливо перечислял мне иерархов, которые создали храмы и
монастыри, выдающиеся памятники письменности или в грозную годину спасли
отечество. Я слушал, не понимая, куда он клонит. Наконец обнаружилось, что
он хочет найти себе в наставники или хотя бы в собеседники для начала
какого-нибудь образованного, мудрого иерарха и надеется в этом вопросе на
мою помощь. Опять же странность, что он обратился с этим ко мне, но я тут
же решил ею воспользоваться. Как же! Известен мне отличный монастырь в
дремучем лесу, на холме, скромный на вид, но могущественный по духу, ибо в
нем затворился мудрец из мудрецов, светило ума и всевозможных талантов. Так
подвернулась мне сказка, и я стал ее разрабатывать. А если мудрец,
рассказывал я моему доверчивому приятелю, съехал куда, или не принимает,
или помер, не беда, ты там запросто и других сыщешь в достаточном
количестве. Он загорелся, вызнал у меня адрес и поехал прямиком в мою
небылицу. А путь не близкий.
Теперь представим себе, как он, сойдя с поезда, блуждал по дремучему
лесу, искал тот холм, и как он, наконец, отворил разбитые, исковерканные,
скрипучие ворота, прошел мимо полуразрушенной церкви над заколоченным
входом, увидел руины, заросший травой двор.
- Ты указал ему на заброшенный монастырь? - вскрикнул Лоскутников
возбужденно. Уяснив что-то для себя в Чулихине, он был и вообще потрясен
мыслью, что кто-то, кроме князя тьмы и его подручных, способен обмануть и
обидеть изнуренного пытливостью человека. Не просто щелкнуть в нос, а
накинуть тонкую сеть изощренного обмана.
Чулихин сказал с усмешкой:
- Монастырь снова обитаем и восстанавливается. Наш паломник увидел
свежий крест на куполе церкви и пометины ремонта, уже как бы ухоженные
аллейки в траве и кое-где клумбы с цветочками. Но пока никого из живых. Ему
стыдно, что у него, ступающего горой плоти, скрипят ботинки, нарушая
благостную тишину обители. Он прошел к лучше других сохранившемуся зданию и
позвонил в дверь. Выходит старушка в монашеском одеянии. Мне мудреца,
просится паломник. Его не понимают. Между морщинами на лице старушки
сгорает мох, символизируя недоумение. Повторите, повторите, что вы такое
сказали? шепчет она. Хоть какого-нибудь мудрого и опытного подайте! - стал
Чулихин в лицах изображать известную ему понаслышке сценку. - Да что вы,
кормилец, какие ж у нас тут мудрецы, - пищал Чулихин, - мы тут бабы, и
монастырь у нас женский, мы тихие и скромные невесты Христа и труженицы во
славу Божью. - Выпил рассказчик и сказал торжественно: - Паломник начинает
сознавать свою ошибку. Не сразу, трудно до него доходит, что это не его
ошибка, а что он обманут и направлен на ложный путь. Что делать? На баб у
него никаких надежд не появляется, у них он искать откровения не склонен.
Понурившись, он уходит.
- Зачем ты это сделал? - спросил Лоскутников.
- Ну, во-первых, я внес сатирическую струю, немножко разрядил