"Борис Лисицын. Свиток Наафранха ("Возвращение Ктулху") " - читать интересную книгу автора

тибетский, ни какой иной из известных современным людям язык.
Говорящая мумия?! Не сошел ли я с ума? Может, это пьяный лихорадочный
бред?
В этот момент услышал испуганный возглас совершенно не вовремя
появившейся здесь Мэгги. Я едва успел подхватить на руки ее обмякшее тело и
окончательно застыл перед ликом очнувшегося мертвеца. А затем из глаз
Наафранха брызнула тьма (словосочетание "брызнула тьма" кажется странным, но
другого я просто не в состоянии употребить для описания этого процесса).
Через мгновение меня окутала непроницаемая черная пелена, которая не
пропускала не только свет, но, по-видимому, и звуки. Я не слышал даже своего
дыхания, не говоря уже о более далеких шумах. Если бы не ощущение
колотящегося сердца и пульсирующей в висках крови, а также слабого
подергивания Мэгги, я, честное слово, подумал бы, что умер.
Стоя в этом чудовищном омуте и бережно сжимая девушку, я полностью
утратил контроль времени. Позже из показаний находившихся на улице людей,
видевших со стороны загадочный феномен, выяснилось, что состояние абсолютной
темноты и звукоизоляции продолжалось всего минут пять, причем именно на
такой срок отстали часы всех, кто находился внутри.
Тьма исчезла так же резко, как и возникла, и вновь я узрел Наафранха,
но это был последний взгляд на ожившую тварь. За какие-то доли секунды
мумия, рухнув на пол, рассыпалась на части. Ветер, ворвавшийся в здание
через неизвестно кем разбитое оконное стекло, развеял кучу бинтов, обнажив
под ними труху и пыль. Увы, она обратилась в прах, и это обстоятельство едва
не вызвало у меня слезы отчаяния и досады.
Затем, переведя взор на статую Мененхеба, я был поражен - в голове
оказавшейся полой скульптуры зияла большая дыра. Края зазубрин дыры торчали
наружу - значит, нечто вырвалось из недр статуи. Что это было?.. Куда оно
делось?.. Боже, как я устал от этих загадок...
В состоянии прострации я наблюдал за происходящим вокруг. Мистер
Вейсман, как оказалось, пришел в музей в сопровождении своего нового
фаворита - молодого археолога Уилсона. Чуть ли не силком вырвав у меня
плачущую Мэгги, он доверил ее заботам Уилсона и принялся рассматривать
последствия кошмарного инцидента. Элен хлопотала возле мужа, который
всхлипывал и непрерывно повторял одну фразу: "Господи, смилуйся над нами!",
и я обратил внимание на то, что у него, как и у всех присутствовавших при
буйстве мумии, из носа и рта текла кровь. Почему-то лишь я избегнул этой
неприятности.
К людям постепенно возвращалось сознание, и они задавались вопросом,
что же тут случилось. Невозмутимые тибетцы мирно сдались полиции и словно бы
отрешились от окружающей обстановки. Где-то уже суетились репортеры, бравшие
интервью у свидетелей.
С олимпийским спокойствием я выслушал требование Вейсмана явиться к
нему в кабинет в пятнадцать часов и дать исчерпывающие объяснения по поводу
этого события. Наивный лепет Уилсона о каких-то биохимических реакциях,
способствовавших высвобождению скрытой энергии и заставивших мумию
механически двигаться, я пропустил мимо ушей. Сообщение охранников о том,
что они застали днем в одном из служебных помещений прятавшихся тибетцев,
которым, очевидно, удалось ночью проникнуть в музей и нанести вред
саркофагу, меня почти не заинтересовало. Вейсман еще продолжал что-то
возмущенно выговаривать мне, когда я молча надел плащ и шляпу и, не