"Дмитрий Липскеров. Осени не будет никогда" - читать интересную книгу автора Усовестившиеся коллеги Зои Зюкиной предложили от всего сердца участие и
благотворительности, но Ивановна наотрез отказалась, вскричала, что это только ее крест, а они пусть сами себе ношу находят! - Ишь, спохватились! Коллектив винного так и поступил. Всем трудовым составом стали посещать близлежащую церковь, где передавали батюшке Амвросию денежные части своего достатка на сирых и убогих. Батюшка, чья церковь постепенно преображалась за счет группы благодетелей, непрестанно молился за человеческую щедрость, а в частности - за добрых людей из винного магазина. Что самое интересное - у всех сотрудников, принимающих участие в богоугодном деле, потихонечку стали налаживаться какие-то не лучшие аспекты их жизни. У товароведки Даши миома рассосалась, у директора вдруг закрыли уголовное дело, на него заведенное, кто-то телевизор в лото выиграл, о котором мечтал, и еще много всяких разностей совершилось... Только Зойка Зюкина, несмотря на то, что первой к Господу пришла, злела на глазах, не в силах ждать, когда художник, наконец, издохнет. Худела, словно сало на сковороде таяло, и задумывала нехорошее. Она не могла просто уехать на Брайтон Бич, чтобы бесценные картинки покупали сослуживцы-идиоты, уворовывая ее капитал, а потому мучилась миллионершей за грязным прилавком, придумывая план смертоубийства алкоголика Рыбакова, прихотью Запада определенного в русские гении. А Вове было совсем плохо! По прогнозам Гидрометцентра, вещающего из радиоточки в соседской квартире, лето ожидалось затяжным, а осень, наоборот, предвиделась скоротечная и гнилая. превращались в труху. А ему не хватало запаха осени, как наркоману понюхать, и даже водка, которая стала составной частью его крови, требовалась не так пожарно, как свежий осенний листочек с легким запахом увядания. Что только Вова не пробовал делать! Он даже пускал струйку воды в ванную, наполненную на треть засохшей листвой. Листья начинали преть, это, конечно, было чуть похоже на увядание, но скорее пахло обычным перегноем. Рыбаков отчаянно страдал и доставал из своего детского мешка НЗ - несколько листиков, которые сохраняли свежесть осени, как будто только утром сорванные с черенков первым осенним ветерком. Он осторожно брал листья на трясущиеся ладони и укладывал на них лицо со своим сизым носом, который втягивал необходимые молекулы, посылая их в самую душу. После вскрытия мешка с НЗ к Вове обычно ночью являлся бородатый мужик и кричал в окно жалобно: - Володька! Отдай мешок! Но Рыбаков мешка не отдавал, привыкнув к мистическому мужику, как к себе самому, и только отвечал: - Не могу, товарищ! Мешок мой! - Да как же! - почти плакал бородатый. - Я его в траве забыл, отлучившись по нужде. Там еще краски были!.. - Что упало, то пропало! - резонно отвечал Вова и шел спать в ванную, зарываясь в осенние листья, подальше от навязчивого старика. Засыпая, он думал, что старый, потертый, латаный-перелатанный мешок - волшебный, что все, что есть в Вове, появилось именно из него. Наверное, вся жизнь вокруг из мешка выстроилась, весь мир с его временами года. Отдаст |
|
|