"Дмитрий Липскеров. Осени не будет никогда" - читать интересную книгу автора

Усовестившиеся коллеги Зои Зюкиной предложили от всего сердца участие и
благотворительности, но Ивановна наотрез отказалась, вскричала, что это
только ее крест, а они пусть сами себе ношу находят!
- Ишь, спохватились!
Коллектив винного так и поступил. Всем трудовым составом стали посещать
близлежащую церковь, где передавали батюшке Амвросию денежные части своего
достатка на сирых и убогих.
Батюшка, чья церковь постепенно преображалась за счет группы
благодетелей, непрестанно молился за человеческую щедрость, а в частности -
за добрых людей из винного магазина.
Что самое интересное - у всех сотрудников, принимающих участие в
богоугодном деле, потихонечку стали налаживаться какие-то не лучшие аспекты
их жизни. У товароведки Даши миома рассосалась, у директора вдруг закрыли
уголовное дело, на него заведенное, кто-то телевизор в лото выиграл, о
котором мечтал, и еще много всяких разностей совершилось...
Только Зойка Зюкина, несмотря на то, что первой к Господу пришла, злела
на глазах, не в силах ждать, когда художник, наконец, издохнет. Худела,
словно сало на сковороде таяло, и задумывала нехорошее.
Она не могла просто уехать на Брайтон Бич, чтобы бесценные картинки
покупали сослуживцы-идиоты, уворовывая ее капитал, а потому мучилась
миллионершей за грязным прилавком, придумывая план смертоубийства алкоголика
Рыбакова, прихотью Запада определенного в русские гении.
А Вове было совсем плохо! По прогнозам Гидрометцентра, вещающего из
радиоточки в соседской квартире, лето ожидалось затяжным, а осень, наоборот,
предвиделась скоротечная и гнилая.
Осенние листья, которые Вова так любил, совершенно засохли и постепенно
превращались в труху. А ему не хватало запаха осени, как наркоману понюхать,
и даже водка, которая стала составной частью его крови, требовалась не так
пожарно, как свежий осенний листочек с легким запахом увядания.
Что только Вова не пробовал делать! Он даже пускал струйку воды в
ванную, наполненную на треть засохшей листвой. Листья начинали преть, это,
конечно, было чуть похоже на увядание, но скорее пахло обычным перегноем.
Рыбаков отчаянно страдал и доставал из своего детского мешка НЗ - несколько
листиков, которые сохраняли свежесть осени, как будто только утром сорванные
с черенков первым осенним ветерком. Он осторожно брал листья на трясущиеся
ладони и укладывал на них лицо со своим сизым носом, который втягивал
необходимые молекулы, посылая их в самую душу.
После вскрытия мешка с НЗ к Вове обычно ночью являлся бородатый мужик и
кричал в окно жалобно:
- Володька! Отдай мешок!
Но Рыбаков мешка не отдавал, привыкнув к мистическому мужику, как к
себе самому, и только отвечал:
- Не могу, товарищ! Мешок мой!
- Да как же! - почти плакал бородатый. - Я его в траве забыл,
отлучившись по нужде. Там еще краски были!..
- Что упало, то пропало! - резонно отвечал Вова и шел спать в ванную,
зарываясь в осенние листья, подальше от навязчивого старика.
Засыпая, он думал, что старый, потертый, латаный-перелатанный мешок -
волшебный, что все, что есть в Вове, появилось именно из него. Наверное, вся
жизнь вокруг из мешка выстроилась, весь мир с его временами года. Отдаст