"Яков Липкович. Хлеб и камень (Рассказ) " - читать интересную книгу автора

Однако, в отличие от меня, Мурке для нормального существования вполне
хватает нашего двора, защищенного высоким забором. Правда, в связи с
голодом, охватившим чуть ли не половину России, Мурка, как и все чудом
уцелевшие кошки нашего города, находится на самообеспечении - охотится на
мышей, которых в последнее время развелось видимо-невидимо.
Вот и она, легка на помине. Уже уверенно передвигаясь на трех лапках,
она выходит на середину двора и по-разбойничьи зорко просматривает всю
подопечную ей территорию.
Я быстро вылезаю через окно во двор, тихо подкрадываюсь к Мурке. Она
совершенно не смотрит в мою сторону. Ей со мной неинтересно. Это у нее с тех
пор, как мне запрещали играть с ней. Да я и сам держался от нее подальше -
от гниющей лапки несло падалью. Однажды я собрался с духом и попробовал
перевязать кошачью рану. Вместо благодарности Мурка всего меня исцарапала.
Помню, как на нее ополчились за это взрослые, всем двором пытались прогнать
на улицу. Но она забилась в какой-то темный угол и вышла оттуда только
спустя несколько дней, когда улеглись страсти. Таким образом, со мной у нее
связаны далеко не самые приятные воспоминания.
И все-таки я жду прощения. Ведь, кроме нее, мне больше не с кем играть.
Все мысли мои направлены на то, чтобы поладить с ней, найти общий язык.
Я хочу поднять Мурку на руки, но она не дается, вырывается. Уклоняется
она и от моей ласки, когда я пытаюсь ее погладить. Моя рука то и дело
повисает в воздухе.
Я понимаю, что таким дешевым способом мне не завоевать доверия, нужно
что-то другое, более действенное. Например, дать молока. Но я уже не помню,
когда в последний раз у нас дома было молоко. Кажется, в начале прошлого
года. Во всяком случае я уже начал забывать, какое оно на вкус. Цвет,
правда, помню: белый-белый...
Какое-то время я еще продолжаю подмазываться к Мурке, но ей в конце
концов надоедают мои приставания и она уходит в сад...
Чем бы еще заняться?


4

Уже второй день я сижу в своем закутке, у забора. Через две щели и одну
дыру я хорошо вижу, что делается на улице. Взгляд мой достает даже пригорок,
на котором все время кто-нибудь да посиживает. С особым вниманием и опаской
я слежу за действиями Глисты и его свиты. Всякий раз, когда они сворачивают
на нашу улицу и проходят мимо, сердце у меня замирает, и я весь сжимаюсь в
комок в своем крохотном закутке. Мне кажется, что я перестаю даже дышать.
Меня очень тревожит, как они относятся к моему внезапному исчезновению. И
страшно боюсь, как бы они не заглянули к нам во двор и не увидели меня.
Правда, с двух сторон я надежно защищен от посторонних взоров густыми
кустами акации. Мама, например, прошла мимо и не заметила. Но если дойти до
колодца и там сразу обернуться, то разглядеть меня не составит большого
труда.
Кроме страха перед ненасытным Глистой, чьи чрезмерные притязания так и
остались без ответа, я испытываю еще все нарастающее чувство вины перед
своими "очередниками", ведь идет второй день, как они ничего не получают из
того, что им причитается. Два ломтя, которые я уже задолжал, тяжелым грузом