"Семен Липкин. Записки жильца" - читать интересную книгу автора

интернационального. Кричи не кричи, а это так. Даже социал-демократы,
всемирное братство революционеров, поддались национальному чувству. Что же
сказать об остальных? Ты думаешь, что национализм - это только немецкий
кайзер или наш Пуришкевич? Пошевелим мозгами, тогда поймем, что даже в
санкюлотах, в движении Гарибальди уже был национализм. Земля с ее племенами,
народностями, нациями существует уже тысячелетия, а сколько лет нашему
Интернационалу? Пустяки! Когда-то одно маленькое пастушеское племя где-то
между Тигром и Евфратом пришло к мысли о существовании единого незримого
Бога. Эта мысль потом овладела умами и сердцами чуть ли не половины
человечества, но с каким трудом овладела, сколько преград было на ее пути!
Даже в самом этом маленьком пастушеском племени то и дело возникали
языческие капища, идолы. Да, да, Николаус, человеку нужны идолы, хотя он и
дошел уже до понимания незримого Бога, единого для всех людей. Понятие
всечеловеческого братства так же трудно для человека, как понятие единого
незримого Бога. Человеку подавай нечто существенное, идола, и теперь этот
идол - национализм. Вот апостол сказал: "Все равны перед Богом, нет ни
эллина, ни иудея". Великие слова первого интернационалиста. Хорошо, кажется?
Мировая религия, не так ли? Так на тебе, она раскололась на католиков,
арианцев, православных, лютеран, старообрядцев, идет резня, варфоломеевские
ночи, убивают, насилуют, грабят. Сколько веков понадобилось для утверждения
религиозной терпимости, и ты думаешь, что она уже всюду победила? Шутишь! Мы
должны избавить себя от национальной нетерпимости, избавить от нее всех
людей на земле, а это трудно, очень трудно, для этого нужно, чтобы на всей
земле окончательно, навеки восторжествовала демократия. А знаешь, Николаус,
когда это будет?
- Когда мы уничтожим капитализм, - сердито сказал Николаус.
Болью обожглись глаза Цыбульского под косматыми бровями.
- Нет, Николаус, мы ошиблись. Мы ошиблись. Дело не в капитализме. Я не
обвиняю наших лидеров, я такой же, как и они, только глупый и
необразованный. Мне жаль их, жаль себя, это наше горе и наша судьба. Нам,
людям, нужны идолы, мы хотим поклоняться им, и это поняли выделыватели
идолов. Смотрю я издали на Ленина, я видел его как-то раз близко, как тебя,
в Париже было дело. Он самый искусный из выделывателей идолов, но и он еще
не знает, что его идол окажется иным, чем был задуман. Поверишь ли, я всегда
смеялся над украинскими спилковцами, над Бундом, да и у наших товарищей, у
пепеэсовцев, не все мне казалось ладным, а теперь чуточку поумнел, вижу, что
дело это глубоко сидит в людях.
Николаус качал круглой головой, сопел, раздражался:
- Товарищ Яков, люди несовершенны, но мы должны их исправить, на то мы
и социалисты. А то, что ты говоришь, извини за грубость, мне слушать
противно.
- Противно? Что бы ты запел, если бы я жил на постое у тебя, в
прекрасном городе Вене, и русские офицеры отправляли бы в Питер ваши машины,
обувь и прочее? Эх, Николаус, Николаус, у меня душа горит, а ты мне прописи
читаешь. Как исправить людей? Декретами? От этих декретов еще подымется в
мире такое шовинистическое зловоние, что все задохнутся, и я и ты. Только
демократия может сделать всех людей братьями, и для этого надобны сотни лет
ее царства. А ты думаешь, что стоит свалить Николку или кайзера - и сразу,
тяп-ляп, рухнут национальные перегородки, церкви и кирхи, мечети и синагоги.
Иди, иди, Николаус, надо тебе отметиться в казарме, не то фельдфебель