"Семен Липкин. Записки жильца" - читать интересную книгу автора

В доме Чемадуровой поговаривали, что Назароглу купил у него за бешеные
деньги чемодан с кокаином.

Глава третья

Смена временных правительств сказывалась на доме Чемадуровой сменой
жильцов, иногда тоже временных.
При первых большевиках поселились рядом с Лоренцами мадам Варути с
сыном Володей, ровесником Миши. Говорили, что она была не то содержанкой, не
то гражданской женой румынского коммерсанта, который во время революции
бросил ее и убежал в Бухарест.
Она утверждала, что пела в опере, но злые наши языки брезгливо роняли:
шансонетка.
Она кое-как перебивалась уроками пения, довольно редкими, перепиской
нот, распространением билетов на симфонические концерты. От прежней
безбедной жизни она сохранила серебряную сумочку в виде густой сетки,
кольцо, две золотые вилки и такую же ложку в изящной коробке. Седоусый
хмурый поляк, оценщик в ломбарде, хорошо знал эти вещи. Ее гордостью были
также подлинный этюд Куинджи и чучела разных птиц, собранные в раме под
стеклом.
Высокая, большеротая, худая, она всегда одевалась во все черное: черная
соломенная шляпка, черное платье, черная вуаль с мушками. И лицо у нее было
смуглое, почти черное, с родинками, - казалось, будто мушки перешли с вуали.
"Пиковая дама!" - кричали ей вслед мальчишки; автором этого прозвища,
довольно меткого, была Зинаида Моисеевна.
В голодный год мадам Варути торговала бубликами, тайно выпекаемыми
изворотливыми частниками, не осложнявшими свою жизнь регистрацией в
финотделе. Босиком, в старом муаровом платье, в вуали, она ходила по дворам
с большой плетеной корзиной, покрытой белоснежным полотенцем, подолгу
болтала с хозяйками и с какой-то печальной кичливостью говорила: "Мой муж,
знаете ли, был ужасный ловелас", - и при этом глаза ее вспыхивали рамповым
огнем. И соединение босых грязных ног, вуали, слова "ловелас", произносимого
с мягким "эль", вызывало не улыбку, не жалость, а - странно сказать -
уважение. У нее был приятный грудной голос, хотя и несколько хриплый.
Миша Лоренц, трудно сходившийся с товарищами - он был постоянным
предметом насмешек трех младших Беленьких, отчаянных сорванцов, - сразу
подружился с ее сыном Володей. Он чуть-чуть заикался, этот стройный, тихий,
хорошо воспитанный мальчик. Длинные, как у девочки, волосы придавали ему
сходство с итальянским бродячим музыкантом. Его большие темные глаза с
мохнатыми ресницами были похожи на пчел. "Прямо Исус Христос", - говорила
Зинаида Моисеевна, намекая, между прочим, на то, что и православный Бог и
Володя Варути были незаконнорожденными. Учился Володя из рук вон плохо, к
тому же, под влиянием улицы, начал в последнее время материться, но зато он
превосходно рисовал акварелью и маслом. Мадам Варути тайно от сына
показывала соседкам его пейзажи - лодку у рыбачьей мазанки, сети в море,
закат, пронзенный башнями Немецкого клуба.
В восемнадцатом году, при немцах, появился у нас солдат-австриец
Николаус. Дворник Матвей Ненашев долго чесал затылок, раздумывая, кого бы из
жильцов нагpадить таким постояльцем, но к солдату подошел Ионкис с
сантиметром на шее и, узнав, что Николаус тоже портной, взял его на постой к