"Семен Липкин. Записки жильца" - читать интересную книгу автора

был интендантством шумной, торговой Покровской. Отсюда завозили товар с
английскими наклейками в магазин Кобозева. Здесь помещались чаеразвесочная,
винные подвалы, колониальные лавки. Напротив чаеразвесочной - фирма
"Лактобациллин" с коровником в черном дворе. Запах мокрого меха, сухих
стружек, рогожи, терпкого вина, чая в больших цыбиках, запах сладких и
недолговечных плодов, запах коров и лошадей, скрип телег, нежный и дальний
звон церковного колокола, степной пожар заката, одноколки, в которых сидели
колонистки-молочницы с пузатыми бидонами, - все это дышало Европой,
ганзейским союзом, чудом возникшим в самом центре большого русского города.
Дома были и новые и прошлого века, с галереями внутри двора, с шелковицами,
- эти дома принесло сюда прибоем Средиземного моря, и волны прибоя как бы
смывали слова Шпенглера о том, будто Россия - апокалиптический бунт против
античности.
Часто приходили студенты-архитекторы с досками и рулетками, делали
замеры уже едва намечающихся пилястров, орнаментов. Самым новым зданием был
построенный в восьмом году Немецкий клуб, и его сумрачные готические башни
были видны издалека.
Жители нашего города и поныне славятся в России своей крикливой
деловитостью, коммерческой изворотливостью, циничной практичностью. Может
быть, это верно, со стороны виднее. Но тот, кто здесь родился, вырос, видел
и другое. Видел здесь умных, образованных рабочих (а какая это прелесть -
образованный русский рабочий!), дельно рассуждавших о Лассале и Бакунине,
читавших Прудона и Плеханова, с южной непосредственностью декламировавших в
садиках на окраине стихи, кажется, Скитальца: "Мой Бог - не ваш Бог, мой Бог
- мститель", с южным пылом устраивавших стачки и забастовки, возводивших
баррикады. Видел здесь совершенно непригодных к так называемой практической
деятельности беспечных бессребреников, полунищих философов, математиков,
меломанов, для которых встреча с другом, спор о Ницше или Вагнере были
важнее заработка, насущных вопросов карьеры.
Какая странность: революцию подготовляли люди, которых окружающее
общество, деловое и практичное, всегда считало фантазерами, болтунами,
чудаками, - и революция же первые свои удары обрушила на мечтателей, на
интеллигентных нытиков и спорщиков. Низкий поклон вам, никчемные чудаки и
неудачливые фантазеры, праздно болтающие Рудины и сомневающиеся Гамлеты, в
вашей нерешительности - великие решения, в нытье вашем - блистательные
надежды, в кажущемся безволии - революционная воля, вы - щебень, вы -
лагерная пыль настоящего и строительный материал будущего, уничтоженные, вы
побеждаете!
Рос на Албанском переулке Миша Лоренц, и все уже понимали, что растет
чудак и неудачник. Чудаком был и Александр Рафаилович Кемпфер. Примет его
чудачества столько, что не знаешь, с чего начать. Тонкий ценитель женской
красоты, он на всю жизнь остался холостяком и девственником. Он был
убежденным вегетарианцем. Он посещал платный кружок пения. Он изучил
эсперанто. Равнодушный к одежде (а у нас любили хорошо одеваться), к своей
внешности, он тщательно следил за своими поистине ослепительными зубами и
ногтями. Если при этой операции присутствовал посторонний, то Александр
Рафаилович обычно говорил:
- Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей. Qued erat
demonstrantum. Что и требовалось доказать.
Он всегда что-то напевал, дома и на улице. Он утверждал, что русская