"Виль Липатов. Житие Ванюшки Мурзина или любовь в Старо-Короткине" - читать интересную книгу автора

опять совершенно случайно! - встретила Ивана, словно нарочно, на том же
месте. Шла по деревянному мокрому тротуару, а Иван себе назло месил грязь по
центру улицы. Брезентовка была на нем, кожаная кепчонка, грудь распирала
тельняшку, которые были в моде у колхозных механизаторов, на скуле мазутное
пятно. Настя была с зонтиком и - вот чудачка! - в черных больших очках. Она
остановилась и сняла очки. Потом закрыла зонтик, в ответ на "Здравствуйте!"
кивнула и что-то пробормотала. Иван остановился тоже - ему казалось, он все
понимал про Настю, знал, что она чувствует, и думал о том, какие все-таки
хреновые дела творятся на белом свете. Летят журавли и засыпают лягушки,
солнца не видно и не будет видно, трактора тонут в грязюке, горючее на
нефтебазе кончилось. "Было одному человеку плохо - мне, - медленно думал
Иван, - а теперь еще Насте плохо, так это получается больше, чем двум..."
Отчего двое несчастных - больше, чем два несчастных человека в отдельности?
Иван и сам не понимал, но знал, что это правильно.
- Здравствуйте, Настя! - негромко повторил Иван. - Это ничего, я вас
без отчества зову?
- Это хорошо, Иван! - И вздохнула: - Холодно. Он подумал, покачал
головой:
- Холоду пока мало, вот грязь... Зимой стоит морозище пятьдесят, а
чисто, бело, тепло... Вы зонтик-то раскройте, каплет.
Настя раскрыла, а очки надевать не стала, сунула в карман.
- В чайную идете? - опять негромко спросил Иван.
- Конечно! Холодно...
Пловчиха, километровую Обь туда и обратно переплывала, а на Ивана
смотрела искоса, робко, глаза такие, словно потеряли цвет, хотя были серыми,
а вот загорелое лицо, наоборот, посерело. "Хреновые дела, хреновые!" - думал
Иван.
- Возьмите меня с собой, Настя! - попросил Иван, когда встал на
тротуар. - Вот чудная - впрямь замерзла!
Они пошли в чайную, пошли молча и быстро, но не дошли, так как Настя
вдруг остановилась, развернувшись, заглянула Ивану прямо в зрачки.
- Пошли ко мне, Иван! - сказала она. - Шумно и тесно сейчас в чайной!
Ванюшка здорово удивился, когда увидел, что сделала из двух больших
комнат отдельного дома для молодых специалистов Настя Поспелова, - сам
учитель Марат Ганиевич, "поместивший молодую жену в райскую обстановку
комфорта", мог бы позавидовать, да он небось не представлял, что такое
бывает. Стены обклеены разными обоями, мебель блестит полировкой и стеклами,
пестрят на полке книги, а кругом ковры, торшер, радиола, магнитофон... И все
вещи тут словно сцеплены одна с другой и друг в друге многократно
отражаются.
- Зачем нам чайная, когда такие ценности гибнут, - дрожа от холода и
насмехаясь над собой, сказала Настя. - Вы первый, Иван, кто мой дом видит.
И он все понял, хотя словами мысли не смог бы выразить. Наверное, с той
первой минуты, когда они встретились весной, чувствовал Иван, что не чужой
человек ему Настя Поспелова и что он всю жизнь будет временами думать о ней.
- Я сейчас, - сказал Иван, - вымою в луже кирзу и прибегу...
Когда Иван вернулся и прошел в большую комнату, на низком столике уже
рассиялась сервировка и опять же множились хитроумным узором, как в
калейдоскопных запрятанных в картонную трубочку зеркалах, сверкали,
двигались перед глазами Ивана водка и вино, икра и балык, колбаса и шпроты,