"Виль Липатов. Житие Ванюшки Мурзина или любовь в Старо-Короткине" - читать интересную книгу автора

увезет на веки веков.
- Иван! - тихо позвал писатель.
- Но? - тоже тихо отозвался Ванюшка.
- Поехали со мной, Иван! - еще тише сказал Никон Никонович. - Погубит
она тебя к чертовой бабушке. Женщины... Женщины придумали: "Понедельник -
день тяжелый!" - Он запыхтел паровозом. - Пока она поймет, что ты -
воскресенье, от тебя тень останется... Поехали! На работу устроишься,
пропишешься, поживешь в городе до армии... Молчишь? А я знал, что не
согласишься! - Писатель вздохнул. - Для очистки совести говорил... Ну а
теперь потерпи. Такое скажу, что охнешь. Потерпишь?
- Но.
- Полюбил я тебя, Иван! Жить стало легче и веселее... - от стыда за
такие слова фальшиво захохотал. - Приклепаю твою фотографию на стенку, буду
смотреть и думать: "Ванька - хороший человек"!
Черная "Волга" пришла раньше, чем ожидали, опять приехал за знаменитым
писателем секретарь райкома партии; провожали Никона Никоновича всем
колхозным руководством; председатель, заместитель, парторг, председатель
ревизионной комиссии, главный бухгалтер и даже секретарша директора Валька.
Писатель сердито пыхтел.
- Сказать "до свидания" не могу, - злился он. - Вдруг обману и не
приеду... Грустно... Будьте здоровы, земляки!
Никакого очерка или статейки об Иване Мурзине известный сибирский
писатель Никонов не написал, но зато присылал Ивану письма - большие и
почему-то сердитые; и хотя на здоровье не жаловался да и вообще жизнь, по
словам Никона Никоновича, была у него вполне хорошая, Иван, читая любое
письмо, переживал, словно Никон Никонович спрашивал: "А не знаете ли вы,
люди добрые, почему так тоскливо, что помереть хочется?" Отвечал Иван тоже
длинно: про погоду, колхозные успехи, достижения в учебе, какие книги прочел
и фильмы посмотрел, про Любку Ненашеву - понятно, ни слова, но на первой,
последней и любой строчке думал: "А вы не знаете, Никон Никонович, почему
так тоскливо, что помереть хочется?"
Писал Иван, между прочим, и про Настю Поспелову, директора Дворца
культуры. Еще до приезда Никона Никоновича стал он провожать ее морозными
ночами от Дворца до дома. Была она ленинградкой, кончила специальный
институт, институт культуры, вышла замуж за полярника, через месяц бросила
его, потому что оказался, как она говорила, "проституткой в штанах", и
поехала в далекую тишь, то есть в сибирскую деревню, где нет
полярников-проституток, но все от рождения полярники. Приехала она в деревню
ближе к весне, впервые встретив Ивана Мурзина, сделала удивленную стойку на
деревянном тротуаре: "Может, я сплю?"
Глаза у нее на самом деле были затуманенные, хотя Настя была
спортсменкой-пловчихой, километровую Обь на виду у всей деревни перемахивала
туда и обратно без остановки, вернувшись, выходила из воды спокойная, словно
после обычной тренировки. Когда Настя стояла на берегу в модном голом
купальнике, лицо ее походило на гранитное лицо рабочего со знаменитой
скульптуры "За власть Советов!". Мужское лицо было у Насти Поспеловой, но
красивее, чем у Любки, это вся деревня говорила, а Марат Ганиевич выражался
туманно: "Красота античной скульптуры, трансформированная эпохой
научно-технической революции"...
Осень была, падали листья, летели неторопливо журавли, когда Настя -