"Виль Липатов. Житие Ванюшки Мурзина или любовь в Старо-Короткине" - читать интересную книгу автора

- Ну?
- А вот что, что меня какой-то великий французский художник рисовал. По
фамилии Ренуар. Есть во мне, Ванюшка, еще ру-бен-сов-ские мотивы... Вот
этого я совсем понять не могу.
- Чего?
- А вот про мотивы...
- Знаешь что, Любка?
- Чего, Ванюшк?
- Молчи!
- Молчу! К этому-то я привыкшая...
Без конца вспоминал эти разговоры Ванюшка Мурзин, когда слушал
расхаживающего и встряхивающего волосами Марата Ганиевича, и чувствовал, что
не стоит он и пятки преподавателя литературы. Правда, у Ивана Мурзина -
математическая шишка, предположим, он в седьмом классе, прочитав по ошибке
тоненький учебник по тригонометрии, удивился, что его проходят в десятом, но
ведь он, Иван Мурзин, двух слов связать не может. От него только и слыхать
чалдонские словечки, а здесь - "властитель дум молодежи и бунтарь.
Представьте, друзья мои, туманное и серое, как солдатское сукно, утро,
темный от непогоды трактир"...
И за окном тоже жили темные дожди, излучина Оби, хорошо видная со
второго этажа вечерней школы, была черной, совсем черной, и Ванюшка считал
месяцы и дни, что оставались до армии. Уйти! Скрыться! Во время
увольнительной познакомиться с ткачихой, провожать ее от кинотеатра до дома,
рассказывать о родной деревне, писать ей письма, если увольнительной не
дадут - учения там, боевая тревога...
Длинную, скучную, серую осень переживал Иван Мурзин после суматошного и
такого короткого лета, точно его и не было - мелькнуло, да мимо. Работал на
тракторе по часам и без происшествий, после работы с друзьями встречаться
мало-помалу перестал, к начальству не совался... А уж та жизнь, что не в
колхозе, то есть личная, и вовсе была у Ивана скучной. Правда, он начал было
самостоятельно заниматься высшей математикой, но как-то не увлекся, а в
вечерней школе с Иваном происходило непонятное: чем дальше, тем легче было
учиться. Помнится, в пятом классе он еще чуточку думал над задачами, где в
бассейне две трубы, а в десятом с математикой, физикой и тригонометрией
разбирался, как повар с картошкой. Преподаватель еще только объясняет
условия теоремы, а Ванюшка уже знает, как можно доказать, да еще и
несколькими способами.
Легче дело пошло - вот чудо! - и с литературой. Кто знает почему, но
каждый раз, послушав Марата Ганиевича, возвращался Иван домой грустным. Брал
с полки учебник, просматривал страницы, где речь шла о том, что рассказывал
сегодня учитель... А потом начал Иван читать стихи, в чем, конечно, был
виноват Марат Ганиевич, который жизнь решил посвятить поэзии, а женился на
Любке Ненашевой. Взял наугад в библиотеке книжку под названием "Работа и
любовь", принес домой, открыл в середине и прочел: "Хорошая девочка Лида"...
Ванюшка вдруг вовсе загрустил и стал, лежа, думать о том, что, может быть, и
Марат Ганиевич вот так запросто ходит по деревне, живет с Любкой Ненашевой,
рассказывает в вечерней школе о писателе Шолохове, а потом окажется, что
Марат Ганиевич написал про "хорошую девочку Любу"... Сердце сжалось, и,
чтобы полегчало, стал Иван читать дальше Ярослава Смелякова. А на следующей
странице оказалось: "Если я заболею, к врачам обращаться не стану..."